Однако он пришел в величайшее изумление, услышав, что барон с ликующим смехом кричит:

— Ах Ты, Господи! Он уезжает! Он уезжает!.. Филипп остановился и с недоумением посмотрел на отца.

— Я был в этом уверен, — продолжал барон, — я готов был биться об заклад!.. Прекрасно сыграно, Филипп, прекрасно сыграно!

— Отец, — ледяным тоном заговорил Филипп, — я не понимаю ни слова, ни единого слова из того, что я имел честь от вас услышать.

— Где ты спрячешь лошадей? — продолжал старик, уклоняясь от прямого ответа. — Твою кобылу легко узнать. Смотри, чтобы ее здесь не увидели, когда тебя встретят на… А кстати: ты делаешь вид, что уезжаешь. Куда же?

— Я проеду через Таверне-Мезон-Руж.

— Отлично… Превосходно… Ты притворяешься, что едешь в Мезон-Руж… Тут никто ничего не поймет… О да, это превосходно… А все-таки будь осторожен: на вас обоих устремлено много взглядов.

— На нас обоих?!. На кого же?

— Видишь ли, — продолжал старик, — она — натура пылкая, и ее порывы способны погубить все. Берегись! Будь благоразумнее, чем она…

— Послушайте, отец! — подавляя гнев, глухо проговорил Филипп. — Я вижу, вы потешаетесь надо мной. По правде говоря, это не очень-то милосердно!

— Я не знаю существа правдивее и сдержаннее тебя! — с досадой воскликнул отец. — И я не знаю никого, чьи меры предосторожности были бы более уязвимы! Разве не скажут люди, что ты боишься, как бы я тебя не выдал? А ведь это было бы очень странно!

— Отец! — выйдя из себя, вскричал Филипп.

— Прекрасно! Прекрасно! Храни свои секреты про себя. Держи в тайне, как ты снял домик у бывшего Охотничьего замка!

— Я снял Охотничий замок? Я?

— Держи в тайне свои ночные прогулки с двумя прелестными подругами!

— Я?. Мои ночные прогулки… — бледнея, пролепетал Филипп.

— Держи в тайне свои поцелуи.

— Отец! — обезумев от ревности, прорычал Филипп. — Отец, да замолчите же!

— Повторяю еще раз: все, что ты сделал, ты сделал превосходно, я это узнал, я тебе и сказал!.. А ты что же, подозревал, что я знаю?.. Черт побери! Это должно было бы внушить тебе доверие. Твоя близость с королевой, твои удачные действия, твои экскурсии в купальни Аполлона — Боже мой! Не бойся же меня, Филипп… Доверься мне!

— Это ужасно, отец! — закрыв лицо руками, воскликнул Филипп.

Все, о чем отец узнал, все, о чем он догадался, все, что недоброжелатели приписывали де Роану, а люди осведомленные лучше — графу де Шарни, барон относил к своему сыну. Для него Филипп был тем, кого королева любила и кого она постепенно, незаметно возводила на высшие ступени фавора. Вот от этого-то полного удовлетворения и прибавил в весе за какие-нибудь несколько недель де Таверне.

В то мгновение, когда Филипп бросил свирепый взгляд на неумолимого старика, со двора особняка донесся стук колес.

Послышался крик Шампаня:

— Мадмуазель! Это мадмуазель!

— Это сестра! — пробормотал Филипп, он пришел в совершенное изумление, когда узнал Андре, выходившую из кареты, — ее освещал факел привратника.

В ту же минуту во двор с шумом въехала другая карета.

— Его сиятельство граф Оливье де Шарни! — крикнул выездным лакеям привратник.

— Проводите его сиятельство в гостиную — его примет господин барон, — сказал Филипп Шампаню. — А я пройду в будуар и поговорю с сестрой.

Двое мужчин медленно спустились по лестнице.

«Зачем сюда приехал граф?» — спрашивал себя Филипп.

«Зачем сюда приехала Андре?» — думал барон.

Гостиная особняка находилась в главном корпусе, на первом этаже. Слева от нее находился будуар с выходом на лестницу, которая вела в апартаменты Андре Справа была другая, малая гостиная, через которую проходили в большую.

Филипп первым вошел в будуар, где его поджидала сестра. Еще в вестибюле он пошел быстрей, чтобы поскорее очутиться в ее объятиях.

Как только он отворил двойную дверь будуара, Андре обвила его шею руками и поцеловала его с таким радостным видом, от которого давно уже отвык этот печальный влюбленный, этот несчастный брат.

— Я вернулась навсегда! — в восторге воскликнула Андре.

— Тише, сестренка, тише! — сказал Филипп. — Стены этого дома не привыкли к радости, а кроме того, в соседнюю гостиную сейчас придет некто, и он может тебя услышать.

— Некто? — переспросила Андре. — Кто же это?

— Слушай, — отвечал Филипп.

— Его сиятельство граф де Шарни! — объявил выездной лакей, провожая Оливье из маленькой гостиной в большую.

— Он! Он! — вскричала Андре и еще нежнее принялась ласкать брата. — Я отлично знаю, зачем он к нам приехал!

— Знаешь?

— Филипп! Позволь мне подняться к себе в апартаменты. Королева привезла меня домой слишком скоро, мне надо сменить мое скромное монашеское одеяние на туалет... невесты!

Вымолвив это слово на ухо Филиппу и сопроводив его поцелуем, Андре, легкая и пылкая, поднялась по лестнице, которая вела в ее апартаменты.

Оставшись один, Филипп приложил ухо к двери, выходившей в салон, и весь превратился в слух.

Вошел граф де Шарни. Он медленно шагал взад и вперед по паркету просторной гостиной и, казалось, не столько ждал, сколько раздумывал.

Вошел и де Таверне-отец. Он приветствовал графа с изысканной, хотя и принужденной учтивостью.

— Чему я обязан честью вашего неожиданного визита, граф? — спросил он. — Во всяком случае, поверьте, что я в восторге — Я имею честь, — взволнованно заговорил Шарни, — просить у вас руки мадмуазель Андре де Таверне, вашей дочери.

Барон подскочил в своем кресле. Его сверкавшие глаза, казалось, пожирали каждое слово, только что произнесенное графом де Шарни.

— Граф! — заговорил он. — Ваше желание в высшей степени почетно для нашего дома, и я присоединяюсь к нему с величайшей радостью, но так как я считаю необходимым, чтобы вы заручились полным согласием, я прикажу известить мою дочь.

— Сударь! — холодно прервал его граф. — Я полагаю, что вы берете на себя излишнюю заботу. Королева пожелала поговорить на сей предмет с мадмуазель де Таверне, и ответ мадмуазель, вашей дочери, был для меня благоприятным.

— Ах вот как! — произнес барон, восхищение которого все возрастало. — Так, значит, это королева…

— ..взяла на себя труд съездить в Сен-Дени. Именно так, сударь.

Барон встал.

— Мне остается только ознакомить вас, граф, с тем, что касается материального положения мадмуазель де Таверне, — сказал он. — Вы женитесь на девушке небогатой, граф, и прежде, чем заключить…