Не успел он договорить, как дверь из будуара отворилась, и появился бледный и расстроенный Филипп; одну руку он держал под курткой, другая была судорожно стиснута.

Шарни церемонно приветствовал его и получил в ответ столь же церемонное приветствие.

— Граф, — заговорил Филипп. — Отец был прав, когда предложил вам побеседовать о наших семейных денежных делах; мы оба должны дать вам разъяснения по этому поводу. Пока господин барон поднимется к себе и будет искать бумаги, о которых он говорил, я буду иметь честь обсудить с вами этот вопрос во всех подробностях.

И тут Филипп властным взглядом отпустил барона, — тот, предвидя какие-то осложнения, вышел из гостиной с чувством неловкости.

— Граф де Шарни, — стоя лицом к лицу с графом и скрестив руки на груди, заговорил Филипп. — Как вы посмели просить руки моей сестры?

Оливье, покраснев, попятился.

— Уж не для того ли, чтобы надежнее прикрыть вашу любовь к женщине, которую вы преследуете, к женщине, которая вас любит? — продолжал Филипп. — Уж не для того ли, чтобы люди, увидев, что вы женитесь, не смогли сказать, что у вас есть любовница?

— Сударь, Бога ради! Сударь, вы ничего не знаете! Сознайтесь, что вы ничего не знаете!

— Я ничего не знаю! — с горькой иронией воскликнул Филипп. — Как же я мог бы ничего не знать, если я прятался в густом кустарнике за дверью в купальни Аполлона, когда вы оттуда вышли, подавая руку королеве?

Шарни сделал два шага, как смертельно раненный, который ищет подле себя опоры.

Но он преодолел эту слабость.

— Вот что, сударь! — обратился он к Филиппу. — Даже после того, что вы мне сейчас сказали, я прошу у вас, у вас, руки мадмуазель де Таверне. Если бы я был таким расчетливым негодяем, как вы это заподозрили, если бы я женился ради самого себя, я был бы таким подлецом, что побоялся бы человека, в руках которого тайна моя и тайна королевы. Но королеву необходимо спасти, сударь. Это необходимо! Знаете ли вы, почему королева погибнет, если этот брак не состоится?.. Дело в том, что не далее, как сегодня утром, в то время, как арестовали господина де Роана, король застал меня на коленях перед королевой…

— Боже мой!

— ..а королева, которую допрашивал ревнивый король, ответила, что я преклонил колени, дабы просить у нее руки вашей сестры. Вот почему, сударь, если я не женюсь на вашей сестре, королева погибла. Теперь понимаете?..

Два звука прервали речь Оливье: то были вздох и крик. Один звук донесся из будуара, другой — из маленькой гостиной.

Оливье побежал на вздох. В будуаре он увидел одетую в белое, как невеста, Андре де Таверне. Она все слышала и упала в обморок.

Филипп побежал на крик в маленькую гостиную. Он обнаружил там тело барона де Таверне, все надежды которого рассыпались в прах после того, как он узнал, что королева любит Шарни.

Сраженный апоплексическим ударом, барон испустил последний вздох.

Предсказание Калиостро сбылось.

У Филиппа глаза распухли, сердце готово было выскочить из груди, но все-таки он нашел в себе силы, чтобы заговорить и дать ответ де Шарни:

— Господин барон де Таверне только что скончался. После его смерти главой семьи становлюсь я. Если мадмуазель де Таверне останется в живых, я выдам ее за вас.

Шарни посмотрел на труп барона с ужасом, на тело Андре — с отчаянием. Филипп обеими руками рвал на себе волосы. Он послал к небу такой вопль, который должен был растрогать сердце Бога на Его вечном престоле.

— Граф де Шарни! — успокоив бурю в душе, заговорил Филипп. — От имени моей сестры, которая меня не слышит, я беру следующее обязательство: она отдаст свое счастье королеве, я же, быть может, когда-нибудь буду столь счастлив, что отдам за нее жизнь. Прощайте, господин де Шарни, прощайте, мой зять!

Поклонившись Оливье, который не знал, как ему уйти, не пройдя мимо одной из жертв, Филипп поднял Андре на руки и принялся согревать ее. Таким образом, путь графу был открыт, и он исчез в будуаре.

Настало время вернуться к тем действующим лицам нашей истории, которых необходимость, интрига, равно как и последовательность исторических событий, отодвинули на второй план.

Олива, подчиняясь наказу Жанны, готовилась к бегству, когда Босира, извещенного анонимным письмом, Босира, затаившего дыхание после появления Николь, препроводили к ней в объятия, и он увез ее из дома Калиостро, в то время как Рето де Вилет напрасно поджидал ее на улице Руа-Доре.

Дабы разыскать счастливых любовников, в открытии убежища которых был так глубоко заинтересован де Крон, графиня де ла Мотт, которая чувствовала себя обманутой, отправила на поиски всех своих тайных агентов.

Невозможно описать, в каком тревожном состоянии была она всякий раз, когда ее посланцы возвращались и докладывали, что поиски ничего не дали.

В это самое время она, затаившись, получала приказ за приказом ехать к королеве и ответить за свое поведение в деле с ожерельем.

Ночною порой, закрыв лицо вуалью, она уехала в Бар-Сюр-Об где у нее было пристанище. Приехала она туда проселочными дорогами, так, что никто ее не узнал. Здесь у нее было время рассмотреть свое положение в его истинном свете.

Таким образом она выиграла несколько дней. Она была наедине с самой собой. У нее нашлось время, а вместе с временем нашлись и силы, чтобы с помощью прочных внутренних оборонительных сооружений защитить свое здание лжи.

Король и королева, которые ее разыскивали, узнали о ее водворении в Бар-Сюр-Об только когда она уже была готова вести войну. Они послали за ней нарочного. И тут-то она и узнала, что кардинал в тюрьме.

Узнав об аресте кардинала и о шуме, который подняла Мария-Антуанетта, она начала все хладнокровно обдумывать.

— Королева сожгла свои корабли, — рассуждала она. — Повернуть вспять она не может. Отказавшись заключить полюбовное соглашение с кардиналом и заплатить ювелирам, она сыграла на квит или дуплетом [45]. Это доказывает, что она считала без меня и что она и не подозревает о том, какие силы находятся в моем распоряжении.

Курьер, которому поручили отвезти ее ко двору, хотел препроводить ее непосредственно к королю, но Жанна, чье хитроумие уже известно читателю, спросила:

— Сударь! Ведь вы любите королеву, не правда ли?

— Неужели вы сомневаетесь в этом, ваше сиятельство? — отпарировал курьер.

— В таком случае, заклинаю вас вашей преданной любовью и уважением, которое вы питаете к королеве, препроводить меня сначала к государыне.

Курьер, весь сотканный из клеветнических представлений, отравлявших версальский воздух, поверил, что он в самом деле окажет королеве услугу, если приведет графиню де ла Мотт к ней прежде, чем покажет ее королю.