Как будет видно далее, на этом история не закончилась, поскольку не менее важно было контролировать армию и полицию в Египте и Нубии. Рамсеснахт не командовал армией, однако охват ресурсов, власти и авторитета в Верхнем Египте, захваченных им, был очень широк. Его сын Аменхетеп, служивший верховным жрецом в царствование фараонов от Рамсеса IV до Рамсеса XI, осмелился частично отбросить придворное почтение и нарушить один из старейших канонов египетского искусства. Изображение фараона всегда значительно большего размера по сравнению с изображениями его подданых[332]. В сцене из храма Амона в Карнаке мы видим Рамсеса IX, награждающего верховного жреца Амона Аменхетепа. Фигура царя имеет обычный размер больше натуральной величины, по высоте превышает две фигуры суетливых чиновников, выполняющих его распоряжения, однако Аменхотеп имел дерзость повелеть изобразить себя такого же размера, что и фараона. Более того, композиционно именно он, а не фараон находится в центре внимания. Едва ли возможно еще более ясное отражение реальности, игнорируемое благочестивыми текстами: царь был не более чем инструментом в руках правящей элиты[333].

Во времена Нового царства египтяне разрабатывали золотые месторождения Нубии и Судана и медные рудники на Синае. В Египте не было серебра, поэтому для получения этого металла страна полагалась на международную торговлю, его привозили, возможно, из страны хеттов. В записях о пожертвованиях Рамсеса III богам есть упоминание о ежегодных доходах основных храмов, где упомянуто поступление металлов в пересчете на килограммы:

Таким образом, экономика Египта в значительной мере стала зависимой от азиатского металла. В начале правления Рамсеса III Хеттская империя пала под наступлением «народов моря», и установившийся обмен египетского зерна и золота на анатолийское серебро был поставлен под угрозу. То же относилось и к железу, которое поступало из хеттских земель. К 1150 г. до н. э. завершился бронзовый век и наступил век железный. Египтяне обладали месторождениями меди, которая являлась основой бронзы, но своего железа в Египте не было. Примечательно, что официальная разработка синайских медных шахт была остановлена именно в тот период. Со сменой основного металла, руда которого у Египта была, на тот, который требовалось закупать за его пределами, финансовое положение страны пошатнулось. Интересно, что Египет достиг господства над Восточным Средиземноморьем, когда в основе всего лежала медь, а в железный век Египет не смог сохранить свое могущество. Экономический фактор стал не единственным элементом этого падения, однако значительно способствовал внезапной утрате превосходства.

Перестройка государственной экономики на новый основной металл, должно быть, происходила болезненно, особенно если учесть, что прежде не было недостатка в меди, а нового металла в Египте не было. Разрыв отношений с Хеттским царством значительно усложнил доставку железа, и перестройка потребовала времени и жертв. В течение 40–50 лет, начиная примерно с 1160 г. до н. э., в Фиванском регионе наблюдалась невероятная инфляция меди по отношению к зерну[334]. В начале XX династии были стабильные цены, которые не менялись в течение 30 лет. Соотношение было 1:1 – один мешок полбы стоил 1 дебен меди[335]. Перед смертью Рамсеса III произошло незначительное подорожание пшеницы, однако этот уровень продержался еще около 10 лет. Затем внезапно, приблизительно с середины XII в. до н. э., произошел головокружительный взлет цен. Полба подорожала с 11/3 дебена за мешок до 2, затем до 4 и, наконец, до 51/3 при Рамсесе IX. Ячмень также подорожал и стоил 8 дебенов за мешок при Рамсесе VII. Наконец ближе к концу века цены упали и вернулись к уровню 2 дебен за мешок полбы или ячменя, всего в два раза больше, чем 50 или 60 лет назад. Неудивительно, что в те времена в государстве царили нужда и смятение, а чиновники воровали, вместо того чтобы работать на благо государства. А ради чего маленький человек страдал в течение двух поколений инфляции?

Можно сделать предположение о двух факторах, которые немного облегчили тяготы инфляции. Первым является нормальная перестройка сельского хозяйства, сохранявшего свою производительность и при переходе в железный век, и при последовавшем за этим распаде империи. Второй фактор сильнее всего проявился в Фивах, откуда имеется наиболее количество сведений об инфляции, хотя, без сомнения, и другие части страны могли находиться в такой же ситуации. Речь идет о масштабном и постоянном расхищении гробниц фараонов и вельмож. Рассмотрим вкратце эту печальную историю, однако хотелось бы заметить, что золото и серебро, незаконно и кощунственно добытые из усыпальниц, вводились в активный оборот самими грабителями, торговцами краденым при потворстве чиновников, которые получали за это огромные взятки, и это стало фактором снижения инфляции. Это объясняет, почему, несмотря на все следствия и суды, разграбление гробниц продолжалось так долго. Грабители совершали святотатство против государства и его номинально почитаемых мертвецов, однако их подпольная деятельность вернула несбалансированной экономике государства некое подобие равновесия.

Период инфляции был временем острой нужды для египтян, которые были заняты на государственных работах. Рабочие, которые добывали и тесали камень, украшали и обслуживали гробницы в Западных Фивах (фото 30), были организованы в две бригады под непосредственным руководством трех надзирателей – двух бригадиров и начальника некрополя. Над этими тремя стоял правитель Западных Фив, который подчинялся визирю Верхнего Египта. Бригады рабочих с семьями жили в некрополе, их поселение было окружено стенами, за пределы которых им было запрещено выходить, за чем следили стражи ворот и полиция. Кроме непосредственных строителей гробниц были те, кто замешивал гипс, рубил дрова, строил дома, стирал одежду, выращивал овощи, ловил рыбу и приносил воду. Все эти работники получали ежемесячную плату зерном[336].

В самом начале инфляции, в поздние годы правления Рамсеса III, такая система найма рухнула, поскольку государство стало задерживать оплату. В папирусе из Турина есть мимолетное упоминание о забастовке работников в год, примерно соответствующий 1170 г. до н. э.[337] В течение жарких летних месяцев единственным указанием о надвигающихся трудностях было увеличение числа тех, кто обслуживал работников некрополя: работали двадцать четыре водоноса вместо прежних шести, двадцать рыбаков вместо четырех, два кондитера там, где не было ни одного, и т. д. Возможно, замедление поставок от государства через реку требовало увеличения местного обслуживающего персонала, чтобы сохранить обслуживание работников в разумных пределах. Если это было так, то эти меры оказались неэффективными.