— М все знали, что к этому, возможно, придетсяприбегнуть, — мрачно пробормотал Спархок.

— Может быть, мой Лорд. Но я не мог заставить себявойти туда. А травы больше совсем не помогали, не утихомиривали ее, белладонна,однако, смогла. Она перестала кричать, вскоре после того, как я дал ей настойкуиз ягод. Потом я кувалдой пробил в стене башни дыру. Я сделал все, как выговорили, при помощи топора, — в глазах Оккуды показались слезы. —Никогда в жизни мне не было тяжелее. Я обернул ее тело в кусок полотна и вынесиз замка. Я сжег ее. После этого я уже не мог смотреть в лицо графу. Я оставилему письмо, в котором открыл свое преступление и ушел в деревню, недалеко отзамка. Я нанял слугу, чтобы они позаботились о графе. Даже после того, как я ихка будто убедил, что в замке больше нет опасности, мне пришлось заплатить имвдвое, чтобы они согласились. Потом я ушел оттуда и вступил в эту армию. Янадеюсь, сражение начнется скоро. В моей жизни все кончено, все что я хочутеперь, это умереть.

— Ты сделал то, что должен был сделать, Оккуда.

— Моет быть, но это не снимает с меня вины.

— Спархок немного помолчал.

— Знаешь что, пойдем-ка со мной, — сказал он.

— Куда, мой Лорд?

— Ты должен увидеться с патриархом Эмсата.

— Я не могу предстать перед священником сокровавленными руками.

— Патриарх Беркстен — талисианец. Я не думаю что онслишком щепетилен. Эй, нам надо увидеть патриарха! — крикнул онталесианскому стражнику. — Отведи нас к его шатру.

— Слушаю, мой Лорд.

Талесианец провел из через лагерь к шатру патриархаБеркстена. Суровое лицо Беркстена, казалось, еще более талесианским при светесвечи. Тяжелые надбровья нависали над глазами, твердые скулы и широкийподбородок выдавались вперед. Он еще все был в кольчуге, но рогатый шлем лежалв углу шатра рядом с топором.

— Ваша светлость, — с поклоном сказалСпархок, — мой друг в духовном смятении, я надеюсь вы сможете дать емуслово утешения.

— Это мое признание, и моя обязанность, сэр Спархок.

— Благодарю вас, Ваше Светлость. Откуда в свое времяжил в монастыре, потом поступил на службу к одному графу в северной Пелозии.Его сестра, сестра графа, я имею ввиду, была вовлечена в один из сатанистскихкультов, и стала совершать обряды, в которые входили и человеческиежертвоприношения. Это давало ей определенное магическое могущество.

Глаза Беркстена расширились.

— Когда сестра графа полностью порабощена этими силами,она потеряла рассудок и граф заключил ее в башню. Оккуда заботился о ней, дотех пор, пока наконец, не смог более выносить ее агонии. Из сострадания онотравил ее.

— Ужасная история, сэр Спархок, — произнеспатриарх.

— Да, Ваша Светлость, Оккуда теперь винит себя, душаего отяжелена. Не могли бы вы дать ему отпущение, чтобы он мог встретить лицомостаток дней своих?

Патриарх задумчиво посмотрел на искаженное страданием лицоОккуды. Некоторое время он обдумывал рассказ Спархока, потом выпрямился, лицоего посуровело.

— Нет, сэр Спархок. Я не могу, — ровно сказал он.

Спархок хотел было возразить, но Беркстен поднял руку.

— Оккуда, — строго сказал он, — ты былмонахом?

— Да, ваша Светлость.

— Хорошо, тогда вот какова будет твоя епитимья. Ты долженвозвратиться в монашество и поступить на службу ко мне, брат Оккуда. Когда ярешу, что достаточно отплатил за свой грех, я дарую тебе отпущение.

— Ваша Светлость, — зарыдал Оккуда, падая наколени, — как я смогу отблагодарить вас?

Беркстен мрачно улыбнулся.

— В свое время ты может быть передумаешь, брат Оккуда,когда узнаешь, как я суров. Расплата за грех может быть тяжела. А теперь ступайи собери свои вещи. Ты перебираешься ко мне.

— Да, Ваша Светлость. — Оккуда поднялся и покинулшатер.

— Если мне будет позволено сказать, ВашаСветлость, — проговорил Спархок, — вы выбрали окольный путь.

— Не совсем так, сэр Спархок, — улыбнулся грозныйпатриарх. — Душа человеческая — непростая душа. Ваш друг чувствует что ондолжен выстрадать отпущение, а если я сделаю это просто так, он будетсомневаться, действительно ли его душа очищена. Ему нужно страдание, и я емупомогу в этом, умеренно, конечно, я же не чудовище, в конце концов.

— А то, что он сделал, разве можно назвать такимтяжелым грехом.

— Конечно нет. Он действовал из милосердия. Он будетхорошим монахом. Когда я отпущу ему грехи, подыщу ему хороший тихий монастырьгде-нибудь и сделаю его настоятелем. Тогда он будет слишком занят, чтобызабивать себе голову мыслями обо всем, что с ним случилось, А Церковь получитпреданного служителя.

— Вы замечательный человек, Ваша Светлость.

— Я просто скромный служитель Божий, не на что большеея никогда не претендовал. Это все сэр Спархок. Ступай, Бог да благословит тебя.

— Благодарю, Ваша Светлость.

Спархок был очень доволен собой, когда возвращался со своимпровожатым по лагерю к своему шатру. Своих собственных трудностей он разрешитьне мог, зато помог другим.

— Кринк был здесь, — сказал Тиниэн. — Онрассказал нам, что лагерь хорошо охраняется. Это, пожалуй, усложнило нашебегство.

— И очень сильно, — согласился Спархок.

— Кстати, Флют тут кое-какие вопросы задавала насчетнекоторых расстояний, мы покопались в тюках, но карты не нашли.

Она в моей седельной сумке.

— Я должен был догадаться, — сказал Кьюрик.

— А что ты хочешь знать? — спросил Спархокмалышку, доставая из сумки карту.

— А далеко от этого Агнака да Эйси?

Спархок разложил карту на столике в середине шатра.

— Очень красивая картинка, — оценила Флют. —Но она не отвечает на мой вопрос.

Спархок померил расстояние на карте.

— Около трех сотен лиг.

— Это тоже не отвечает, Спархок. Мне нужно знать,сколько времени займет путь?

— Около двадцати дней.

Флют нахмурилась.

— Может быть у меня получился сократить этонемного, — сказала она.