Занимать деятельную жизненную позицию порой мешает склонность человека лениться и преуменьшать свои возможности, не брать ответственность под видом того, что он слабый и немощный. Однако не следует забывать, что каждому человеку Аллах отмерил свой срок земной жизни, в течение которого человек трудится на благо следующей жизни. Поэтому верующим нужно спешить совершать благие деяния и не откладывать их на завтра, которого может не быть.

В иудаизме конечной целью изучения Торы ставится достижение мудрости. Раввин Ноах Вайнберг советует: «Для того чтобы обрести мудрость, надо, прежде всего, решить, что главное, чего вы хотите в жизни, это истина и что ничто меньшее вас не удовлетворит. Приступайте к поиску мудрости немедленно, не ждите, когда окажетесь в какой-то критической точке. Начните с простого упражнения. Задайте себе вопрос: „Встреться мне мудрец, о чем я спросил бы его?“ Составьте список вопросов о смысле жизни, а также о любых личных проблемах, которые вас волнуют. А теперь ищите людей, которые смогут ответить на эти вопросы. Так же как существуют специалисты в области медицины, так же есть и специалисты в области мудрости. Вопрос в том, кто они. Где найти таких людей? Людей, обладающих знаниями, пруд пруди, а вот мудрецов — считаное число. Мудрецы — это не псевдофилософы или парафилософы — их знание жизни реально. Они занимаются такими вопросами, как смысл жизни и духовный потенциал человека. Они постоянно заняты учебой и живут так, как предписывает им то, что они изучают»[429].

В буддизме идеал божественной мудрости воплощен в образе бодхисатвы Манджушри, которого именуют «Хранителем Рая на востоке». Согласно ваджраянистской традиции, Манджушри вместе с Авалокитешварой и Ваджрапани — один из трех главных бодхисатв. Он — центральная фигура одного из древнейших произведений Ваджраяны — «Манджушримулакальпы». Манджушри олицетворяет мудрость, разум и волю. Обычно его изображают красивым индийским царевичем, восседающим на льве. В поднятой правой руке Манджушри держит пылающий меч, которым он рассеивает мрак невежества. В левой руке — лотос, на котором лежит свиток «Праджняпарамиты сутры» — основной сутры, в которой сосредоточена основа учения Махаяны[430].

Можно бесконечно жалеть об упущенном времени. Но это непродуктивный путь. Надо использовать те возможности, которые предоставляет настоящее: да, лучшее время посадить дерево было 20 лет назад (сейчас бы оно уже выросло), но следующее лучшее — прямо сейчас. Ученые говорят, что в нынешнем веке время так ускорило свой бег, что многие процессы протекают значительно быстрее, чем в предыдущие эпохи. Связано ли это с объективной реальностью или это наше психологическое восприятие времени? Как бы там ни было, но «мы все спешим за чудесами», как поется в известной песне, да и за тысячами других вещей. Спешим, не успевая осознать, что происходит в наших душах. Каждый день людей атакует такое количество отвлекающих факторов, что в погоне за ними не хватает и суток для по-настоящему важных мыслей, дел или переживаний. Как говорится в английской пословице: Time is what we want most, but what we use worst (Время — то, что мы больше всего желаем, но чем хуже всего распоряжаемся).

В тот момент, когда мы понимаем, что упустили что-то важное в прошлом или сделали какую-то ошибку, нам становится не по себе. Мы можем запаниковать и в таком состоянии начинаем делать новые промахи. Что же делать? Вот один простой рецепт, о котором писал поэт Александр Аронов в своем стихотворении-посвящении Л. Жуховицкому:

Улыбнуться, а не сокрушаться о том, что изменить невозможно.

Об этом миге писали еще древние мудрецы, например Марк Аврелий: «Не все ли равно, если твоя жизнь будет продолжаться триста или даже три тысячи лет? Ведь живешь только в настоящем мгновении, кто бы ты ни был, утрачиваешь только настоящий миг. Нельзя отнять ни нашего прошлого, потому что его уже нет, ни будущего, потому что мы его еще не имеем»[431]. Или, как сказал Альберт Эйнштейн: «…С „теперь“ связано нечто существенное, лежащее за пределами науки».

Блаженный Августин, великий мудрец раннего Средневековья, пришел в своих глубоких размышлениях к концепции психологического восприятия времени. «Совершенно ясно теперь одно, — писал он, — ни будущего, ни прошлого нет, и неправильно говорить о существовании трех времен: прошедшего, настоящего и будущего… есть три времени — настоящее прошедшего, настоящее настоящего и настоящее будущего. Некие три времени эти существуют в нашей душе, и нигде в другом месте я их не вижу: настоящее прошедшего — это память; настоящее настоящего — это непосредственное созерцание; настоящее будущего — его ожидание»[432].