— Я хочу, чтобы вы знали: по-моему, прекрасно, что увас будет ребенок.

— Спасибо, милый. — Зоя подошла к нему и, обнявсвоего стройного красивого сына, застенчиво поглядела на него. — А тебя несмущает, что твоя старенькая мама собирается родить ребенка?

— Возможно, это и смущало бы меня, если бы у меня быластарая мама. — Он улыбнулся ей, а в следующее мгновение встретился глазамис Саймоном и увидел в его глазах любовь. Он подошел к нему и обнял еготоже. — Поздравляю, папа, — спокойно сказал Николай и поцеловал его,и на глаза Саймона навернулись слезы. Впервые Николай назвал его папой.Началась новая жизнь для всех — не только для Саймона и Зои.

В апреле 1939 года во Флашинг-Медоуз открылась Всемирнаявыставка, и Зое очень хотелось туда поехать, но Саймон был против. На ярмаркебыло очень много народа, а Зоя была уже на четвертом месяце беременности. Онапо-прежнему целыми днями работала в магазине, хотя и вела себя осмотрительно.Вместо нее Саймон взял на Всемирную выставку детей, и они оба были в восторге.Даже Саша вела себя прилично, как, впрочем, почти все время с тех пор, какСаймон взорвался. Но с Зоей она часто бывала груба.

В июне начались первые трансатлантические полеты насамолетах компании «Пан-Ам», и Николаю очень хотелось слетать в Европу на«Дикси Клиппере» — высокоскоростном самолете для трансатлантических перелетов,но Саймон ему не разрешил. Он считал, что это слишком опасно, а кроме того, в Европетворилось что-то непонятное. Они снова весной отправились во Францию на«Нормандии», чтобы закупить одежду для универмага и ткани для пошива пальто нафабриках Саймона. Повсюду чувствовалась напряженность, намного явственней, чемраньше, проступал антисемитизм. Теперь было ясно, что войны не миновать,поэтому вместо Европы Саймон предложил Николаю в связи с окончанием школыпоехать в Калифорнию, от которой Николай остался в восторге. Он летал вСан-Франциско и обратно на самолете, а по возвращении был поражен, какрасполнела его мать. В августе она перестала ходить в магазин и держала с нимсвязь по телефону. Она не знала, чем занять себя без работы. Саймон покупал ейконфеты, книги и журналы, которые она читала запоем, но к концу августа Зоямогла думать только о детской, в которую она переделала комнату для гостейрядом с библиотекой, и каждый день муж находил ее там, перебирающей крошечныедетские вещи. Она ни минуты не сидела без дела — даже переставила мебель в ихспальне.

— Ты увлекаешься, Зоя, — подтрунивал он. — Ябоюсь вечером приходить домой, ибо могу сесть в кресло, которого уже нет наместе.

Зоя покраснела.

— Я не знаю, что со мной происходит. У меня постояннаяпотребность приводить дом в порядок.

Она переставила мебель и в комнате Саши, которая уехала влагерь для молодых девушек в Адирондаке.

Саймон вздохнул с облегчением: хоть какое-то время не надобудет за нее волноваться. В лагере как будто бы все было в порядке; она толькоодин раз сбежала от воспитателей и отправилась на танцы со своими друзьями вближайшую деревню. Ее нашли там танцующей конгу и увезли обратно, но, ксчастью, домой не отправили. Саймону хотелось, чтобы Зоя перед родамирасслабилась и отдохнула.

В конце августа Германия и Россия удивили мир, подписав пакто ненападении. Но Зою международные события не волновали — она была слишкомзанята звонками в универмаг и перестановкой мебели в квартире. Первого сентябряСаймон, вернувшись с работы, предложил ей пойти в кино. Саша должна былавернуться на следующий день, а Николай через несколько дней уезжал в Принстон;в тот день он демонстрировал друзьям новую машину — двухместный «Форд», которыйему подарил Саймон, чтобы ездить в университет. Машина только что сошла сконвейера в Детройте и была оснащена по последнему слову техники.

— Ты его слишком балуешь, — сказала, улыбнувшись,Зоя; она была благодарна мужу за все, что тот для них делал.

Он заметил, что она выглядит хуже, чем утром.

— С тобой все в порядке, милая?

— Все хорошо, — ответила Зоя, но в кино,сославшись на усталость, идти отказалась. Они легли спать в десять часоввечера, но через час он почувствовал, что она ворочается, а затем услышалприглушенный стон и включил свет. Зоя лежала рядом с закрытыми глазами, держасьза живот.

— Зоя? — Саймон не знал, что делать, он вскочил скровати и забегал по комнате в поисках одежды; он так волновался, что не могвспомнить, куда ее положил. — Не двигайся. Я позвоню доктору. — Ондаже не мог сообразить, где стоит телефон, — Думаю, это просторасстройство желудка.

Но в следующие два часа ей стало хуже, а в три часа ночи онпопросил швейцара поймать такси, помог Зое одеться и усадил ее в машину, ужеждавшую их внизу. К тому времени она с трудом говорила, ей было трудно идти, иего охватил ужас. Теперь он перестал беспокоиться за ребенка, хотелось только,чтобы с ней все было в порядке. Саймон чувствовал, что сходит с ума, когда вбольнице ее увезли на каталке; до самого утра он нервно шагал по холлу. Онвздрогнул, когда часом позже медсестра коснулась его плеча.

— С ней все в порядке?

— Да, — сестра улыбнулась, — у вас родилсячудный малыш, мистер Хирш.

Он тупо уставился на нее, а потом, когда она ушла, заплакал.А еще через полчаса ему разрешили увидеть Зою. Она спокойно спала, держаребенка на руках; он вошел в палату на цыпочках и в изумлении остановился, впервый раз увидев своего сына. У него были такие же густые черные волосы, как уотца, своей крошечной ручкой он обхватил палец матери.

— Зоя, — прошептал Саймон, стоя в большой, залитойсолнцем больничной палате, — он такой красивый.

Зоя открыла глаза и улыбнулась. Роды были трудными, ребенокродился большой, но теперь это уже не имело значения: все кончилось хорошо.

— Он похож на тебя, — сказала Зоя охрипшим отнаркоза голосом.

— Бедный малыш. — Его глаза снова наполнилисьслезами, и он наклонился поцеловать жену. Это был самый счастливый день в егожизни; была счастлива и Зоя, она нежно поглаживала шелковистые, черные каксмоль волосики.

— Как мы его назовем?

— Может, Мэтью? — прошептала она.

— Мэтью Хирш. — Саймон с гордостью взглянул насына.

— Мэтью Саймон Хирш, — еле слышно проговорила онаи снова заснула с сыном на руках, а муж продолжал смотреть на нее, и слезырадости закапали на копну рыжих волос, когда он, нагнувшись, нежно поцеловалих.

Мэтью Саймон Хирш еще находился в больнице и ему был всегоодин день от роду, когда в Европе началась война. Англия и Франция объявиливойну Германии, когда немецкие войска вторглись на территорию их союзника —Польши. Саймон с мрачным видом вошел в Зоину палату и сообщил ей новости, номгновение спустя повеселел, взяв на руки Мэтью и наблюдая, как тот издалгромкий крик, требуя свою маму.