— Ну-с, миссис Хирш, что вы об этом думаете? — Вначале сентября Саймон стоял в отделе женской обуви ее нового универмага. —Все так, как вы хотели?

От восторга слезы навернулись ей на глаза: Элси де Волфдобилась поразительной красоты и элегантности сочетанием бледно-серого шелка срозовыми мраморными полами. С потолка струился мягкий свет, а на резных столахв стиле Людовика XV стояли изумительно подобранные букеты из шелковых цветов.

— Здесь как во дворце!

— Ты королева и должна жить во дворце, любимая.

Саймон поцеловал ее, и в тот вечер они откупорили бутылкушампанского. Открытие магазина должно было состояться на следующей неделе.Решено было дать блестящий прием, на котором должны были присутствовать сливкиНью-Йорка. На открытие Зоя купила у Аксель платье своей же собственной модели.

— Это будет хорошая реклама. Я скажу, что графиня Зояодевается в моем салоне. — За это время Зоя и Аксель сблизились ещебольше.

Зоя и Саймон долго думали над названием универмага, инаконец глаза Саймона засверкали и он воскликнул:

— Придумал!

— Я тоже, — гордо улыбнулась Зоя. — «Хирш икомпания».

— Нет! — В этом названии явно не хватало романтики. —Не понимаю, как я не додумался раньше. «Графиня Зоя»!

Это название показалось ей поначалу слишком вычурным, но вконце концов он ее убедил. Ведь именно этого хотела публика: прикоснуться ктайне аристократии, заиметь титул, пусть за деньги, или, как в данном случае,покупать одежду, которую для них выбирала настоящая графиня. В газетах теперьпостоянно мелькали заметки о «Графине Зое», и впервые за многие годы Зоя сталабывать на приемах и светских раутах. Их представляли как «графиня Зоя и ее супруг,мистер Хирш», вокруг них повсюду толпились журналисты. Зоя по-прежнемувеликолепно смотрелась в простых платьях от Шанель, или от мадам Гре, или отЛанвена. Публика не могла дождаться открытия универмага; женщины несомневались, что, выйдя оттуда, они будут выглядеть не хуже Зои.

— Ты добилась своего, дорогая, — прошептал ейСаймон на открытии, где присутствовали все сливки Нью-Йорка. Аксель прислала ейвысокий куст крошечных белых орхидей и записку: "Bonne chance, mon amie,affectueusement[12]. Аксель".

— Это все ты придумал.

— Это наша с тобой мечта. — Он улыбнулся; вкаком-то смысле это было их детище.

Даже Николай и Саша присутствовали на приеме.

Саша была в красивом белом атласном платье, котороевыглядело нарочито скромным, но именно такие платья носили царские дети и самаЗоя, когда была ребенком, поэтому-то она и купила его дочке в Париже.

И Николай в свои шестнадцать лет отлично смотрелся в своемпервом вечернем костюме с запонками, которые подарил ему Саймон: маленькиесапфиры в белом золоте в обрамлении бриллиантов. Это была очень видная семья, ирепортеры без устали фотографировали их, а Зоя вновь и вновь позировала вместес блестящими светскими дамами, которые должны были стать ее клиентками.

С этого дня универмаг никогда не пустовал. Женщиныподъезжали на «Кадиллаках» и «Роллс-Ройсах».

Иногда к дверям подкатывали «Паккард» или «Линкольн», аоднажды приехал сам Генри Форд, чтобы купить своей жене меховое манто. Зоясобиралась продать всего несколько таких манто: ей хотелось, чтобы большинствопродаваемых пальто было сшито на фабриках Саймона. Но Барбара Хаттон заказалагорностаевую пелерину, а миссис Астор — длинную соболью шубу. Успех «ГрафиниЗои» стал очевидным к концу года, и рождественская распродажа принесла огромныедоходы. Процветал даже отдел товаров для мужчин на втором этаже. Мужчинысовершали свои покупки в помещениях, отделанных деревянными панелями, скрасивыми каминами, а женщины тем временем тратили целые состояния в залах,задрапированных серым шелком. Об этом можно было только мечтать, и в канун Новогогода на Парк-авеню Хирши подняли бокалы с шампанским.

— За нас! — подняла свой бокал Зоя. Она была вчерном бархатном вечернем платье от Диора.

— За «Графиню Зою»! — поправил ее, улыбнувшись,Саймон.

К концу следующего года Зое пришлось арендовать еще одинэтаж, и покупка Саймоном всего здания оказалась оправданной. Отдел товаров длямужчин переехал наверх, а на втором этаже стали продавать меха и самыеизысканные наряды и там же открыли небольшой отдел детских товаров. Теперь сюдаприводили маленьких девочек, чтобы купить им бальные платья и первые вечерниенаряды. Продавались тут даже рубашечки для крестин, в основном французские, ивсе они были такими же прелестными, как те, которые Зоя видела в детстве вцарской России.

Ее собственная дочь имела обыкновение приходить в универмаги выбирать себе новые платья, когда ей заблагорассудится, но в конце концов Зояэто ей запретила. У нее возник интерес к дорогим вещам, Зоя же не хотелапотакать ей.

— А почему? — сердито надула губки Саша, когда Зоявпервые сказала ей, что нельзя целыми днями ходить по магазинам.

— Потому что в твоем шкафу и без того множествокрасивых вещей и ты вырастаешь из них прежде, чем успеваешь надеть. — Втринадцать лет Саша стала высокой и стройной, как Наталья; она была уже почтина голову выше матери. А Николай в свои семнадцать лет был выше их обеих. Онпоследний год учился в школе и собирался поступать в Принстон.

— Я хотел бы заняться бизнесом, как вы, — любилговорить он Саймону, который прекрасно относился к обоим детям и которого онобожал.

— Когда-нибудь займешься, дружок. Еще успеешь.

Если б я мог сейчас учиться в школе, как ты, это было быздорово.

— Иногда учеба кажется мне пустой тратойвремени, — признался Николай, но Зоя настаивала, чтобы он поступил вПринстон, находившийся недалеко от Нью-Йорка.

Юноша собирался приезжать в город при малейшей возможности.Он не отказывал себе в развлечениях, но при этом умудрялся хорошо учиться — нето что его сестра. В тринадцать лет она стала красавицей и, расхаживая в модныхнарядах, выглядела лет на пять старше своего возраста.

— Одеваете меня как девчонку! — ныла Саша, глядяна вечерние платья в универмаге. Она никак не могла дождаться, когда станетдостаточно взрослой, чтобы носить их.

А когда Саймон позвал ее на новый мультфильм Диснея«Белоснежка и семь гномов», Саша страшно разозлилась:

— Я уже не ребенок!

— Тогда не веди себя как ребенок, — насмешливосказал Николай. Саша хотела танцевать самбу и конгу, как Саймон с Зоей, когда ониходили в «Эль Марокко». Николаю тоже хотелось пойти с ними, но Зоя считала, чтоон еще слишком молод. Вместо этого Саймон повел всех троих в ресторан «21», и втот вечер они впервые всерьез заговорили о том, что происходит с евреями вЕвропе. Саймона очень тревожило то, что делал Гитлер в конце 1938 года, и онпредчувствовал, что будет война.