– Вы не последовали за мной, за своим супругом! –пыжился Димитрий. – Вы невесть где шлялись два месяца, вы… Словом, я нежелаю вас больше слушать! Если хотите оставаться при мне, извольте подчинятьсятем законам, какие устанавливаю здесь я!

«Да ведь ты сам меня бросил!» – чуть не крикнула она вярости, однако осеклась, вспомнив о своем положении.

– Сударь, вы должны быть бережнее со мной, – какмогла спокойно проговорила Марина. – Я сознаю, что прогневила вас, однако…ради нашего ребенка…

– Какого еще ребенка? – вытаращил глазаДимитрий. – Где он?

Марина чуть не засмеялась, а Барбара не сдержалась-таки –фыркнула.

– Я беременна, – холодно сообщила Марина. –Тому уже два месяца.

– А кто отец? – равнодушно спросил Димитрий.

Готовая к этому вопросу, Марина приняла оскорбленный вид:

– Еще раз прошу вас быть бережнее, государь. Я вашажена, а значит…

– Ни хрена это не значит! – усмехнулсяДимитрий. – Жена, жена… От кого нагуляла, говорю?

Марина задохнулась.

– Как вы смеете?! – взвизгнула Барбара, теряяголову.

– Ну я же сказал тебе, старая корова: молчи! –косо, бешено глянул на нее Димитрий. – Давно у меня рука чешется задатьтебе хорошую трепку, а то и вовсе наколоть на пику. Выблядок твоей госпожи – немой. У меня детей быть не может, вот что. Я это давно знаю, уж который год.Сколько ни сеял направо и налево, ни одно семя не взошло. Значит… Значит, ябесплоден, а наша царица оказалась шлюхой.

Он какое-то время смотрел в помертвелое лицо Марины своимибледно-голубыми глазами, потом ухмыльнулся.

– Ладно, живи вместе со своим ублюдком. Я даже рад… Уцаря должен быть наследник! Буду растить как своего. Только при одном условии:жить будешь на моем подворье, но в отдельной хоромине. И мне больше не перечь.А также если ты, Варька Казановская, дрянная баба, пикнешь гнилое слово при мнеили со Степушкой неласково обойдешься, – он покосился на бледную,молчаливую Стефку, которая во время этой перепалки не знала, куда глазадевать, – я из твоей госпожи ее пащенка кулаками выбью. Поняла? Вот такоемое условие. А теперь, государыня-царица… – Он отвесил шутовской поклон: – Атеперь ответьте великодушно, согласны ли вы по-прежнему играть со мной в этуигру или пожелаете воротиться к вашему любовнику?

Марина стояла такая же бледная и неподвижная, словно жена Лота,превратившаяся в соляной столб.

Придется согласиться с этим новым унижением. Сейчас нельзя,ни в коем случае нельзя восстановить против себя Димитрия. Иначе он выгонит ее,вышвырнет вон, откажется признать ребенка. И тогда шлюхой прослывет не Стефка,а она, Марина Мнишек, русская царица! Нет, нельзя допустить это!

И, к великому изумлению Барбары, которая уже предвкушалаотповедь, которую панна Марианна даст своему обнаглевшему супругу и еголюбовнице, Марина поклонилась Димитрию, бросила короткое, но веское: «Да!»,повернулась и вышла, не ответив ни единым словом.

Ее так и трясло; пока спускалась с крыльца, ноги не попадалина ступеньки. Барбаре, которая и сама еле двигалась, пришлось подхватитьгоспожу под руку, чтобы не упала.

Когда Марина медленно, пошатываясь, переходила через двор, укалитки вдруг сделалась какая-то суматоха.

– Государыня! – послышался истошный крик. –Государыня Марина Юрьевна! Не вели казнить – вели слово молвить!

Титул, ради которого она претерпела столько унижений (исколько еще претерпит?!), вернул Марину к жизни. Повернула голову и увиделалезущего в ворота молодого мужика с соломенной бородой, с непокрытой головой,размахивающего заячьим треухом.

– Что там? – Марина с усилием разомкнулапомертвелые губы. – Что ты хочешь?

Повинуясь взмаху ее руки, казаки пропустили незнакомца. Он сразгону кинулся на колени, ткнулся лбом в землю, кланяясь ниже низшего, потомвоздел измученные глаза:

– Государыня, аль не помнишь? Я стрелец Егорка Усов… ВКремле стерег твою милость, когда государя Димитрия убили!

«С ума сошел? – чуть не вскрикнула Марина. – Яведь только что от государя, он живехонек… увы!» Но тут же до нее дошло, о чемречь.

Господи, а ведь она и впрямь помнит этого увальня спростодушным, детским лицом! Они с Барбарой расспрашивали его о Стефке, а этотЕгорка сказал, ее-де забрал в рабство Никита… Воспоминания тут же началивязаться в одну цепочку, всплыла сцена кошмарного насилия, которое Маринапринуждена была наблюдать…

Она передернулась, с отвращением взглянула на мужика:

– Что ты хочешь? Зачем пришел?

– Вели государю женку мою вернуть, – взмолилсяЕгор, и слезы набежали на его голубые глаза. – Степаниду! Я ее через заборвидел, а после узнал: она у государя нынче в наложницах. Пускай вернет!

Марина смотрела тупо, ничего не понимая, но тут вскрикнулаБарбара, которая оказалась догадливей своей госпожи:

– Стефка – твоя жена?! Ну и ну! Нашел кого в женыбрать, остолопина!

Марина не верила ушам. Ох-хо-хо, ну и шуточки иной развышучивает судьба!

Посмотрела в бледное лицо, в несчастные глаза. Бедняга тыбедняга…

Но тут же мимолетная жалость к Егору иссякла.

– Не в силах я тебе помочь, – сказала она жестоко,потому что, мучаясь сама, хотела хоть кому-то причинить такую же боль. –Забудь ты о ней, коли жив быть хочешь. Забудь! А теперь иди вон.

Егор смотрел снизу вверх, словно бы ничего не понимал.

– Вон иди! – выкрикнула Марина злобно. – Ану, уберите его отсюда!

Набежали донцы, подхватили мужика, вытолкали взашей – он ипикнуть не успел.

Марина устало провела рукой по глазам. Почему-то большевсего мучило ее в эту минуту воспоминание о том, как она уходит от спящегоЗаруцкого – спящего, сломленного любовью.

Господи! Да зачем же она его бросила? И ради кого? Радичего?!

Наконец-то она смогла заплакать, признавая свое новое – но,кажется, не последнее! – поражение. Чудилось, каждая новая уступкаДимитрию, судьбе, невзгодам вынимает очередной алмаз из некоего драгоценноговенца ее гордости.

Но что, ради Бога, что она могла поделать, как сызнова несмириться с судьбой?