– Почему? – обиделась проводница и выразила свою крайнююобиду тем, что воинственно уперла руки в боки.

– Потому что там написано – СВЕТЛАНА! Поняла? СВЕТЛАНА ! Аты – Светка. Светкой была, Светкой и останешься.

Рита думала, на нее сейчас обрушится ярость несусветная, нозря боялась: Светка только вздохнула, молча кивнула и вышла из купе, понуривголову. Видимо, она и сама хорошо понимала то, о чем говорила Рита. Хотя врядли знала, кто такая Светлана, вряд ли понимала, что значит это имя для Павла.Наверное, Светка уверена, что она какая-нибудь случайная знакомая, которой сПавлом повезло больше, чем ей, вот и все.

Но Рита знала, что назвать Светлану просто знакомой было тоже самое, что сравнить солнечный свет с электрическим.

Ну что ж, значит, Павел так и не забыл Светлану… Значит,Рита правильно сделала, что отказала ему. Правильно поняла: Павел видел в нейтолько замену прошлому. Но опыт учил Риту, что из живых получаются неудачныезамены нашим любимым мертвым. Мертвые неподвижны и полностью послушны нашимвоспоминаниям, как марионетки. Живые – живут! Живут своей жизнью и дажеспособны изменять наши судьбы.

Поэтому… Поэтому есть «нет» на слово «да»!

Она поспешно закрыла дверь купе изнутри и снова подсела кстолу. Немного стыдясь своей жадности, сорвала газеты с хлеба и банки, налиларассолу в стакан (интеллигентный мельхиоровый подстаканник словно бы побледнелот стыда!), отломила от буханки хрустящий угол, откусила, прожевала. Запиларассолом…

Это была просто фантастика, самая настоящая фантастика. Этагазета, это серое белье, этот хлеб, рассол – и она, Рита Ле Буа!

Она, Рита Ле Буа, последние три недели провела почти в одномтолько лежачем состоянии, изредка поднимаясь, чтобы, как выражалась тетя Агаша,«оправиться». Причем проделывать это в деревянном чистеньком строении, стоявшемна задах неуклюжего Павлова домика, ей было категорически запрещено.

– Ты что, хочешь невинного младенчика в отхожее местородить? – с ужасом спросила тетя Агаша. – Не-е, милушка, не дергайся. Вон,суденышко под себя подсунь да сделай нужные дела. Иначе выкинешь! Только всуденышко…

И она выставила перед Ритиной кроватью старое-престарое,облупленное, однако дочиста выскобленное и вымытое, самое настоящее больничноесудно. Очень может быть, что оно было вдвое постарше Риты и в последний разпользовались им еще во времена Русско-японской войны, однако особенного выборане было.

– А ты, Павлуша, следи за ней! – напутствовала тетя Агаша. –Я, конечно, зайду, всякий день зайду, и утром, и вечером, но у меня хозяйство,сидеть я тут не могу. Ты уж досматривай.

– Досмотрю, – кивнул Павел угрюмо. С тех пор, как он и Ритапоняли, почему, собственно, она свалилась в обморок и почему ее все время тянетна рассол, такое выражение лица у него было постоянно.

– Дело не в том, что у вас будет выкидыш, – так же угрюмопроговорил он после ухода тети Агаши, пресекая всякие попытки Риты повольничатьи самостоятельно совершить прогулку в «место отдохновения». – Вам ведь толькоэтого и хочется, сколь я понимаю! Дело в том, что после него вам никто несможет помочь. Я знал одну женщину, которая умерла оттого, что ей не удалосьостановить кровотечение после выкидыша. Не было врача, который бы помог. ТетяАгаша – всего лишь фельдшерица, которая если помнит еще, чем йод отличается откасторки, то слава Богу. Ну и, наверное, она знает, что пирамидон помогает отголовной боли. Была бы простая знахарка – понимала бы в травах. Нет, онакогда-то училась в техникуме, но теперь благополучно забыла все, чему ее учили.Очень может быть, что это невесть как попавшее сюда судно – единственныймедицинский инструментарий, который у нее имеется. Для тети Агаши ледприкладывать – единственный известный способ остановки внутреннегокровотечения. Ни обезболивающих, ни антисептиков, ни антибиотиков – ничего нет.Русский народ каким-то образом и так выживает, без всего этого. Впрочем, он исам не знает, выживает он или вымирает. Ну а вам нашей практики просто невыдержать.

– Между прочим, лед прикладывать – и в самом деле чуть ли неединственный способ остановить внутреннее кровотечение у женщин, – строптивосказала Рита, неведомо зачем решив заступиться за тетю Агашу.

Но это была последняя вспышка протеста, потом она смирилась.Подействовали и слова Павла, и главное – тот ужас, который ей предстояло быиспытать, если бы из нее вдруг вывалилось что-то скользкое, окровавленное,повисло бы на кишочке, крича…

Кой черт, у нее и трех месяцев беременности еще нет, что таммогло бы кричать?! Но она сама едва не закричала от ужаса при одной толькомысли подобной и прикусила простыню, чтобы сдержаться.

Как же могло с ней такое случиться, в ее-то возрасте? Илиона сочла, что если любовником у нее был на сей раз обезумевший мальчишка, а незрелый, уверенный в себе мужчина, то она не забеременеет? Ну да, ведь непроисходило же такого раньше… Никогда. Ни разу. Ни с Максимом, единственным извсех, кого она любила в жизни, ни с другими, которых было немало. И только сним, с Георгием… on Dieu и Боже мой, неужели не просто так, не напрасно, не зрямелькнуло в ту безумную ночь ощущение, что они двое были созданы друг длядруга, но там, откуда они пришли, их разлучили и выпустили не в срок? Как уМетерлинка в «Синей птице», в сцене, где описывается Царство будущего: таможидают дети, которым предстоит родиться…

– У вас есть Метерлинк? – спросила она Павла, скользяглазами по неуклюжим полкам, забитым книгами: в его доме были наперечет ложки ивилки, но книг множество. У Аксаковых, конечно, их было больше, но…

Не думать, нет, не думать!

Но Рита думала и думала. Она думала только о них, обАксаковых. Вернее, об одном из них. Именно поэтому она спросила у Павла проМетерлинка.

– Вам что? – проговорил тот без всякого удивления. – Пьесыили «Разум цветов»?

Ишь ты, и «Разум цветов» у него есть!

– Пьесы.

Он снял с полки маленький томик – тоже синий, с кремовыми,плотными страницами, текст набран еще по старой орфографии, с ятями, ерами.Рита обрадовалась: у них-то дома были только такие русские книги!

Она подождала, пока Павел уйдет в свою кочегарку, и открыла«Синюю птицу».

« Тильтиль . А те двое, что держатся за руки и поминутноцелуются, – это брат и сестра?

Ребенок . Да нет! Они очень смешные… Это влюбленные.

Тильтиль . А что это значит?