далёк от земного обиталища. Он вечен. Он посвящён в тайны мироздания. Это, если говорить современным языком, допуск наивысшего уровня.

Дюймовочка, похоже набралась храбрости ещё на один вопрос. Кай чувствовал, что Савонарола закипает.

— Но ведь никто не захочет жить без любви… Разве кто-то согласится добровольно отказаться от неё? — по рядам прокатилась волна девичьих смешков. — Даже такие как вы… — девушка осеклась и замахала руками, и брови Савонаролы взлетели ещё выше, — я имела ввиду, служителей церкви, которым нельзя… — на этот раз у Ангелины Вейко получилось ещё хуже. Девушка покраснела. — В смысле, что вы посвящаете свою любовь Богу. Даже и кота нельзя любить?..

В зале нарастал гул. Кто-то выкрикнул: «Да уймись ты уже, Гелевейка».

Савонарола поднял руку, призывая к тишине.

— Я рассчитывал на вашу зрелость. Но из всего сказанного вас заинтересовали лишь мои альковные тайны. Вы, cara mia, пребываете в заблуждении, что вам довелось одолеть врага Первой ступени Познания — Страх. Однако, это поправимо. Для вас всё только начинается. — Савонарола говорил очень тихо. — Вы уловили мою мысль, Ангелина Вейко?

«Что день грядущий мне готовит?» — академически точно пропел мужской голос. Аудитория взорвалась смехом. Все обернулись. Кай знал, кому принадлежало бельканто.

— Да, магистр… — Ангелина села, на вид ни жива, ни мертва.

Вокруг неё зашушукались с ещё большим жаром. Савонарола по какой-то причине злился. Он безотчётно теребил рукой зеркальце на поясной цепочке. Что-то его крепко зацепило. Глаза его сощурились.

— И что за смысл в такой жизни? — раздался с задних рядов голос отважного певца. — Зачем нам стремиться в эти, как их, пипистимусы?

Несколько парней снова загоготали. Профессор Савонарола вскинул голову.

— Имя!

— Стево Шабашов, — прозвучал чистый как мёд голос. Кай отметил про себя, что вокально-сценический образ артиста пребывал в резком диссонансе с внешней оболочкой, он выглядел совершенным бандитом.

— Вы нарушили мой запрет, — зашипел он не хуже Карны. — Не сметь говорить без разрешения! Мы не услышим вас до конца дня, — Савонарола был уже по-настоящему разъярён. Он щёлкнул зеркальцем по ладони.

Огромный как гора парень закашлялся. Он очень походил на одного из двух амбалов, повздоривших в первый день с Русланом. Кай не запомнил тогда их лица, а Руслан не подавал виду, что между ними когда-то был конфликт. Но это точно был он. Кашель его не утихал с минуту, до тех пор, пока не обратился в задушенный сип. Кай оглянулся и поискал его глазами. Парень сидел, схватившись руками за горло, глаза его заливали слёзы. Он не мог продохнуть от кашля. Вокруг нервно зашушукались. Соседи по партам отодвинулись от него, всем видом давая знать мирозданию с правосудием, что они не вместе.

— Может воды? — быстро спросил Савонарола и сделал жест, исполненный готовности.

— Да, магистр, простите, магистр, — еле слышно выдавил парень.

В этот момент лицо Савонаролы озарилось тёплым сочувствием. Кисть его продолжила движение, он поднёс руку к глазам.

— Вода в буфете. Через… — он провёл пальцем по стеклу часов, — двенадцать минут сможете туда попасть.

Раздался нестройный гул.

Профессор повернулся к остальной аудитории.

— Я не сторонник задорной полемики и вялой апологии. Сейчас, отвечая на вопрос вашего товарища, я открою вам важнейшую тайну смысла жизни.

Зал перестал дышать. Несчастный Стево Шабашов продолжал давиться кашлем. Муза вынула из рюкзака бутылку с водой и пустила её по рядам.

Савонарола отпустил недобрый взгляд в её сторону, но ничего не сказал и продолжил.

— Так вот. Смысла жизни нет! В ваших особенно.

Кай тут же представил себя в центре чашки Петри…

Савонарола продолжил.

— Десять лет школьной программы в ваши черепные коробки вдалбливали, что истина — в науке, а если наука не может что-то объяснить, то этого и не существует. Да, я верю и утверждаю, что мир — это Божие творение. Но, в отличие от первых христиан, я обладаю знаниями о строении Вселенной, и мне неизмеримо сложнее проповедовать вам о прогулках по воде, потому что усвоенные мною законы физики эту возможность опровергают…

Кай сощурился. Это почти в точности совпадало со словами Каргера. Савонарола внушал аудитории страх и неприязнь, но он, очевидно, говорил правильные вещи. Просто Кай не мог включить внимание. Снова и снова он проваливался в воспоминания о событиях в подземелье. Страшная тварь с огромными крыльями крушила пещерный свод, дёготь из груди капал и капал ему на ладони, Тори бросала ему в лицо «Ты должен умереть»…

Он закрыл лицо руками. Карна молча посмотрела на него и, по обыкновению, ничего не сказала…

Они редко общались, а теперь ещё меньше. После происшествия на тестировании, после исчезновения Истории, Кай не знал, как выразить свои чувства. Карна спасла его. Он понимал, но до конца не хотел признавать, что все это время был в сетях особы, выдававшей себя за кого-то другого. Вернее, кого-то другого, выдававшего себя за его друга. За его любовь. Но это был страшный обман. Сильный страшный недруг, чья ненависть несла лишь одно желание — убить Кая. Она так и сказала: «Ты должен умереть».

И будто смягчая его невысказанную горечь, рядом тихо прозвучало:

— Человека определяют его враги.

Кай резко вскинул голову:

— Но за что?

— Когда-то узнаешь.

— Она жила с нами, я считал её своей… нашим другом. Если бы не ты, — лицо Кая посерело.

— Нет, не я. У всех хищников есть инстинкт самосохранения и…

— Что ты имеешь ввиду? — оборвал её Кай.

— …и совершенствования вида.

— Эмм-м…

— Время всех рассудит. Когда все фигуры встанут на доску. — Карна усмехнулась одними губами. — Кингчесс же…

В памяти смутно всплыло воспоминание. Тот день, когда они все вместе возвращались из дома родителей Истории… Дед тогда сравнил их встречу с академиком Собески с шахматной партией. Кай вспомнил необъяснимое поведение матери Истории. Они стали свидетелем отвратительной перебранки, это и вспоминать было мерзко. Невероятно красивая женщина, какой-то волшебной неземной красоты, открывала рот лишь для того, чтобы выплеснуть гадкую порцию злобы на дочь.

Сердце Кая больно дёрнулось. Тори… Он снова увидел её ладную стройную фигуру, бледное лицо со слегка неправильными чертами, светлые медовые пряди завитками, спадающими на лицо, иногда в них путались солнечные лучи, удивительные сиреневые глаза и привычную кривую улыбку. Были и более красивые девушки, но вышло так, что он не мог жить без этой.

— Если только найду её… — слова зло сорвались с языка.

— Нет её, ни на земле, ни под землёй. Но это ещё не конец. Может быть даже только начало.

Оставшиеся двенадцать минут тянулись невыносимо долго. Карна с Музой записывали лекцию. Дед с Русланом, похоже,