упавшую ей на глаза.

— Я хотел сказать тебе…

— Кай…

Как давно она не называла его по имени. Струна натянулась ещё больше, создавая вакуум где-то в районе живота.

— Я думал, это конец. Мы потеряли столько времени… Я потерял тебя.

— Прости…

Он не мог больше носить это в себе.

— История… Вот так история! В общем, я, оказывается, не могу без тебя.

Зачем он врал себе, он всегда это знал, с самого первого дня.

— Кай…

Невидимая глухая и испуганная часть его сердца не могла позволить ей договорить. Система воздушных мехов внутри него подала в лёгкие слишком большую порцию воздуха. Он задохнулся. Осёкся. Покраснел. Боясь опоздать, еле слышно выдохнул:

— Люблю тебя.

— Прости…

Тори отступила, закрывая лицо руками.

— Я испачкал тебя? — он посмотрел на свою перебинтованную руку и спрятал её за спину. — Не бойся, мы вместе.

— Я… Нет…

Он отвёл её руки за спину, положил ладони на талию и коснулся губами её лба.

— Тори…

— Кристиан Фредерик Хенрик Острожский… — еле слышно начала Тори.

Прежде, чем он успел разрешить себе об этом подумать, он наклонил голову и коснулся губами уголка её рта.

…От неё пахло звёздами.

…Ещё солнечными бликами на лепестках водяных лилий.

…Бирюзой тающего айсберга в ледяной каверне.

…Трепещущим на острие молнии озоном.

Тори закрыла глаза и обняла его за шею. Внутренняя шестерёнка резко провернулась, обрывая тонкие капилляры и обдавая жаром низ живота. Плечи выдали дрожь. Вся его кровь устремилась навстречу ей.

— Как же я люблю тебя.

Он чуть согнул колени, чтобы заглянуть в её сиреневые глаза.

— Люблю тебя…

Никогда раньше его голос не выдавал такой нежности, во всём мире никто и никогда не сказал столько о своей любви, сколько в тот момент прошептали его губы.

— Люблю тебя!

Он снова нежно поцеловал её и уже не отрывался.

Он не увидел её губ.

— Ты должен был умереть…

Откуда-то из угла или из-под потолка донеслось тихое шипение. История будто очнулась.

— Тори… Нет! Всё же хорошо! Мы прошли!

— Умереть… — множилось эхом нарастающее шипение.

В груди начала опадать защитная стена, она крошилась и рассыпалась на крупицы, кирпич за кирпичом. Скрипнула и качнулась шестерёнка, натянулись гибкие связи, жар и боль волной хлынули к ней навстречу, снося плотины, затопляя невыразимым желанием разум и усмиряя страх.

— Прости. Прости. Прости. Прости. Прости…

Она вытерла глаза ладонью.

— Что ты говоришь такое? — на короткий миг он потерял фокус, перед ним всё поплыло. Проклятый осколок мешал разглядеть её лицо.

— Прости. Я не могу…

На него накатила внезапная слабость. Он понимал, что не успевает ей всё сказать. Внутри него разрастался какой-то болезненный чёрный вакуум, кирпичики продолжали крошиться и уноситься навстречу чёрной бездне. Он всё ещё улыбался своей звезде.

— Я увидел тебя… Тогда… И понял, что ты часть меня, — он попытался прижать её к себе, но руки не послушались, повисая безжизненными плетьми. — Я не умею объяснять. Ты знаешь.

— Не умеешь.

Он заглядывал в её лицо невидящим взглядом. В полумраке на полу, за её спиной послышалось какое-то движение, какой-то неясный звук.

«Там что-то есть… Или кто-то… Как я не заметил это раньше?» — мелькнуло в его сознании и тут же потухло.

— Тори… Давай больше никогда не расставаться? Ты будто уносишь часть меня.

— Я знаю.

— Не могу объяснить… Без тебя внутри только боль.

— Боль, — шипящим эхом отдался голос Тори.

На этот раз в плывущей чёрной пелене Кай явственно различил, как её губы открылись и проговорили последнее слово. Плечи его опали, он почувствовал себя совершенно разбитым. Стоял, свесив голову, и не шевелился.

Затем очень медленно Тори шагнула в сторону, медленно наклонилась и подняла с пола что-то круглое, блеснувшее тусклым металлом.

— Больше… не… отпу… щу… — он с трудом выталкивал слова сквозь стиснутые зубы, — тебя…

Ноги его подогнулись, он упал на колени, успев опереться окровавленной рукой о стену. За спиной Тори раздался стон. Кай безуспешно попытался заглянуть в глубину тёмной комнаты позади неё и, снова забыв об этом, поднял на неё невидящие глаза.

Не понимая почему ему так трудно, он с большим усилием выговорил:

— Давай… уби… раться… отсюда…

Тори покрутила в руках тускло поблёскивающий предмет. Это был Орден Золотой Лестницы.

Лицо Кая на миг прояснилось.

Тори подкинула знак в воздух и словила его.

— Ты должен умереть, — она наклонилась к нему. Её губы не шевелились, но он это услышал.

Улыбаясь, он протянул к ней руку, ожидая, что она вернёт ему знак Каргера:

— Здорово, что ты нашла его, — он попытался встать.

Она стояла, склонившись над ним. Золотистые, вымазанные его кровью пряди, снова скатились на её лоб, от волос повеяло холодом.

— Ты должен умереть…

— …он должен быть всегда со мной, — рука оставляла на стене кровавый след. Он что-то бормотал, всё пытаясь объяснить свою мысль.

— …но я этого не позволю! — яростно прокричала Тори и с обезумевшим взглядом внезапным резким движением вниз от плеча выбросила руку с зажатым орденом.

В следующий миг пол под их ногами начал разламываться. Посреди комнаты в скальной породе пролегла ветвистая трещина, она раскроила пол и, кроша камень, начала взбираться по стенам. Весь облик Тори начал распадаться на мириады крошечных стальных иголок.

Кай сидел, не в силах пошевелиться. Казалось, пожирающая пещеру линия разлома прошла прямо через его голову, пронзив череп нестерпимой болью. Как тогда, на Межевом, из образовавшейся расселины под ногами в пещеру прорвался оглушительный рёв и скрежет, но не животный или человеческий, и даже не индустриальный, а какой-то неземной, неведомый, потусторонний. Так мог реветь вулкан, так могла рваться и крушится земная твердь при встрече с астероидом, так могли реветь кольца Сатурна.

Кай зажал уши. Собрав остатки сил, он сфокусировал взгляд на фигуре Тори. Проклятый глаз… проклятый лёд. Но это была вовсе не Тори. Уже не Тори…

Он окаменел.

Лицом к нему стояла высокая старуха с очень яркими глазами, ему показалось, сиреневыми, с яркими малиновыми губами, с коричневым морщинистым лицом и звериными загнутыми рогами… Стать её быстро набирала в росте, голова уже почти упёрлась в потолок, и её тёмная бесформенная фигура начала скрючиваться в химерную уродливую горгулью, продолжая разрастаться и заполнять собой пространство пещеры. Сиреневые глаза существа — от человека в ней почти ничего не осталось — безмолвно полыхали хищной чернильной тьмой; кожистые обгоревшие крылья, исковерканные и выгнутые под неестественными углами, разворачивались во всю ширину гигантской пещеры, острые когти на концах крыльев скребли по стенам. Позади выглядывал схожий с драконьим