специально не освещалась и была очень велика. Стены, сложенные из голубоватых мерцающих глыб, изливали в пространство естественное холодное свечение. Он подождал, пока глаза свыкнутся с этим полумраком, покрутил головой и вдруг заметил под сводом гигантскую покрытую инеем люстру. Взгляд скользнул дальше — верхнюю часть стен опоясывал внутренний балкон, такой же обледенелый и искрящийся льдом. Похоже когда-то оба яруса были замысловато отделаны и увиты розами и плющом. Сейчас, посеребрённая изморозью, вся эта красота застыла в вечном морозном совершенстве.

Всё же помещение больше походило не на комнату или пещеру, а на затканный инеем парадный зал дворца. Теперь, опустив взгляд ниже линии балконов, он сумел различить множество ледяных полупрозрачных колонн. Между ними могли кружить пары.

Он сделал ещё несколько шагов к центру, ноги заскользили как по льду. Колоны словно расступились, замороженные плющи и розы качнули листьями, и вдалеке блеснул свет. О счастье, на противоположной стене показался новый ход!

Стараясь не поскользнуться, Кай как мог быстро пересёк прекрасный зал и нырнул в новый проход. В открывшемся тоннеле было холодно, по-зимнему дул ветер. Кружили снежинки. Кай поднял воротник рубашки, защищая лицо, но даже не поёжился.

Быть холодным не так плохо, снова подумал он.

Тоннель сменился лабиринтом переходов. Кай пробирался вдоль них, не думая о возвращении назад. Местами можно было бежать, местами ход сужался или и вовсе превращался в ледяную горку, с которой было опасно спускаться на ногах. Он несколько раз поскользнулся и упал, проносясь на спине мимо боковых ответвлений. Тогда, обдирая пальцы о ледяные торосы, он с трудом поднимался вверх и обследовал пропущенные ниши в стенах. Все они были пусты.

Становилось всё холоднее. Ветер иногда свистел в ушах, облепляя его искристым роем острых снежинок. Он трогал стены: как и прежде лёд. Над головой сверкали сосульки.

Он пока не пользовался орденом, но мысли его кружили вокруг идеи, не растопить ли этот дворец в ледяной горе? Или сложить из осколков зеркала слово «вечность»?

В какой-то момент Кай всё же почувствовал накатывающую дрожь. Внешний холод оказался сильнее поселившегося в нём внутреннего. Всё вокруг намекало, что этот холод мог оказаться опаснее и клыков каменного идола, и горячего молочного излучения.

Очередная ледяная стена всё не заканчивалась. Он запыхался, остановился. Оперся рукой о стену и, чтобы перевести дух, прижался к её прохладной прозрачной поверхности. Дыхание по-прежнему не выдавало облачков пара, он ощущал, как инеем покрываются даже его щёки. Ветер поднимал с пола колючую порошу, крошил под потолком тонкие сосульки, от этого вокруг позвякивало. С новым порывом ветра в глазу его остро кольнуло. Будто льдинка застряла внутри и не хотела таять. Он зажмурился, потёр веко, сбивая иней на ресницах. Чертыхнулся, пытаясь согреть дыханием ладони, потёр снова. Он мигал и мигал, но это не помогало.

Ну вот, мне всю жизнь это предсказывали. Самое время появиться ледяным саням, запряжённым курами, и следом девушке с красной розой.

Каждая тётка в магазине, услышав имя, тотчас с умилением выдавала: «Веди себя хорошо, а то увезёт Снежная Королева! Ой, увезёт!»

И вёл я себя хорошо, и увезти меня сподобился пока что только рогатый медведь.

Глаз по-прежнему кололо. Он отлепился от стены и снова перешёл на бег, стараясь не обращать внимание на резь. Вскоре длинный переход закончился и вывел его в каменный мешок.

Кай захохотал, обхватив живот и сгибаясь пополам. Это можно было приравнять к фиаско. Убить день на то, чтобы выбраться из одного каменного мешка и прямиком упереться в такой же, без окон и долгожданных дверей! Он снова засмеялся и, пару минут стоя согнувшись и пытаясь выровнять дыхание, весьма громко высказывал мнение об устроителях этого замечательного пробега. И снова смеялся.

Успокоившись, он полез в карман за знаком Каргера. Только он и мог помочь. И ещё стрелка под ногами, которую он приготовился вызвать. Он переложил меч в левую руку, как в друг в углу слева раздался резкий скрежет. Он непроизвольно дёрнулся на звук, чуть сильнее чем требовалось стиснул металлическую пластинку и вогнал в ладонь острые лучи ордена. Заледеневшие пальцы разжались.

Кажется, и эта комната не собиралась так легко его отпускать, мелькнуло в голове. Нервно вглядываясь в полумрак на звук шума, боковым зрением он отметил, куда, гулко звякнув, по дуге покатился Орден Золотой Лестницы.

Луч света из центра солнечного диска ударил в свод пещеры. На отвесной стене, нескладно выпростав кожистые крылья, прилепилась огромная рогатая летучая мышь. Кай в своей жизни видел не так уж много летучих мышей, но эта ему показалась неправильной. Слишком большой. И рогатой. В дальнем углу снова раздался скрежет.

Кай резко обернулся…

* * *

— Тори, ты здесь?!! Тебя тоже сюда закинуло? Ты цела? Я еле вырвался!

Он кинулся к ней.

Тори молчала. Лицо её было вымазано, золотистые волосы спутались. Плечи застыли. В уголках глаз собрались слёзы.

— Господи, я так рад! Ты видела кого-то из наших?

Она шагнула навстречу. Так близко к нему её прозрачные сиреневые глаза ещё не были. Или нет?.. Точно были, там, тогда, зимой… о, как там было хорошо! Он уже забыл, оказывается, он выше её на целую голову. Оказывается… Как же хочется до неё дотронуться.

«О боже, нет, — в панике подумал Кай. — Что, если это… если это ловушка»

Он не сводил с неё глаз.

Тори не пошевелилась, слегка дрогнули брови и всё… Как та чужая «Тори за стеной», она поёжилась будто от холода и откинула с лица волосы. Внутри него с острой болью провернулась гигантская кровавая шестерёнка, совсем как тогда, в первые мгновения, когда он увидел её у посольства на Межевом. Больше чем обнять её, ему захотелось её согреть.

Застывшие пальцы коснулись её шеи. Рука была ледяная, он почувствовал, что прикосновение ей неприятно. Но она не отстранилась. Из проколов в ладони, от запястья по рукаву, липко стекала почти чёрная кровь. Он испачкал её, но и тут она не высказала недовольства.

Сиреневые глаза, мокрые от слёз, смотрели на него испытующе. Потом взгляд скользнул на руку. Потом снова на лицо.

— Ты будто изо льда… прозрачный…

Она вынула из кармана носовой платок и, чуть отстранившись, перевязала его рану.

Кай, не веря себе, на миг закрыл глаза.

Беспощадная шестерёнка натянула ноющую струну, что сквозь сердце уходила в область солнечного сплетения. Терпеть это было невыносимо. Он взял её лицо в ладони и притянул к себе.

Я кажусь тебе холодным?

Стылыми пальцами окровавленной руки он распрямил спутанную прядь волос,