Пришлось Янорине сначала быстро принимать душ, потом облачаться в ночную сорочку и укладываться спать. Принцесса искренне надеялась, что мама скоро уйдёт, но та почему-то оставлять Нори одну не спешила.

— Мам… потуши, пожалуйста, свет, — попросила Янорина, поворачиваясь на бок.

— Хорошо, — отозвалась та, но даже теперь комнату не покинула. Просто присела в кресло у окна.

Какое-то время в спальне царила тишина. Принцесса, которая всеми силами притворялась спящей, украдкой следила за стрелками на настенных часах. Те неумолимо приближались к отметке десять вечера, а бдительная и внимательная мама явно не собиралась сегодня оставлять дочь одну.

Это было не просто крахом — настоящей катастрофой! Ведь мама — это не Лит. Ей не скажешь в лоб о своих планах провести ночь в другой (мужской) постели. Да и не поняла бы она такого заявления. Наверняка бы осудила. Ведь насколько было известно Янорине, её мама в юности вообще считалась образцом праведности и целомудрия. Да и за отца замуж вышла по договорённости. Вероятно, он и стал её первым мужчиной. Даже представить страшно, что она бы подумала, расскажи ей Янорина правду о своих планах.

Но когда Нори уже почти довела себя этими размышлениями до отчаяния, леди Эрлисса поднялась с места, поправила на дочери плед… и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Едва та с шорохом закрылась, Янорина села на постели и упёрла взгляд в пресловутые часы, показывающие пятнадцать минут одиннадцатого. На выбор наряда не осталось времени, потому, скинув с себя сорочку, девушка схватила с полки первое попавшееся платье и быстро натянула его прямо на голое тело. После спокойно вышла на балкон, опоясывающий весь этот большой дом, и решительно направилась к дежурившему здесь охраннику.

Она собиралась отвлечь его, а потом смыться. Но к счастью, ничего такого делать не пришлось. К тому моменту, как принцесса добралась до этого несчастного недомага, он уже спокойно спал в плетёном кресле. А рядом с ним на полу сидел довольный и немного взъерошенный Снежок. Он поднёс к губам указательный палец, давая девушке знак молчать, а после подошёл ближе, бесшумно поднял её на руки и легко перемахнул через перила.

Их полёт со второго этажа Авер контролировал потоками воздуха, и приземление прошло для них очень мягко. Но Янорину он отпустил, только когда они оказались на широкой мощёной дорожке, ведущей от особняка в город.

— Куда мы? — спросила Янорина, торопливо идя за Авером. Тот держал её за руку, но пока так ничего и не сказал.

— Ко мне, — ответил, обернувшись.

Но заметив в её глазах сомнение, остановился, притянул Нори к себе и поцеловал. Мягко, нежно, но с едва сдерживаемым нетерпением. Она ответила. Прижалась к нему всем телом, и он обнял её ещё крепче.

— Пойдём, солнечная, — сказал Снежок, нехотя прерывая поцелуй. — Ночь не такая уж и долгая. А у меня на неё большие планы.

Эти слова снова пробудили в девушке забытые сомнения и давно почивший страх. Она не думала, что и сегодня Авердим ограничится простыми поцелуями и лёгкими ласками. Нет, напротив, Нори уже уловила его решительный настрой… и странный голод, отголоски которого ощущала и сама.

Дом Авера оказался небольшим, одноэтажным. Стоял он среди других похожих домиков и внешне казался совершенно неподходящим такому эргонцу, как Снежок. Внутри было всего несколько невзрачных комнат. Хотя, возможно, такими они показались Янорине из-за скудного освещения. Да и вели её прямиком в спальню, не тратя время на лишние экскурсии.

И только когда они оказались в довольно просторной комнате, где главенствующее место занимала большая кровать, Авер остановился и внимательно посмотрел Нори в глаза.

— Солнечная, — начал он странно серьёзным голосом. — Я хочу тебя до одури. Но если сомневаешься — лучше уходи сейчас. Потому что остановить меня позже ты не сможешь.

— Ты… не сделаешь мне больно? — уточнила она, оборачиваясь к двери и без сомнений закрывая ту на замок. Тем самым она открыто демонстрировала, что уходить не собирается… даже несмотря на то, каким будет ответ на её вопрос.

— Увы, делаю, — честно сказал Снежок. — К моему сожалению, Нори, очень редко кому из девушек удаётся обойтись без боли в первый раз.

— Я знаю, — кивнула Янорина, всё ещё стоя у двери. А потом… зацепила пальцами край недлинной юбки, потянула вверх… и отбросила в сторону платье — единственное, что вообще было на ней сейчас надето.

А вот повернуться в таком виде к Аверу у неё всё же не хватило смелости. Потому она так и стояла к нему спиной, пока он не подошёл сам.

На тумбочке горела единственная небольшая лампа, которая давала мягкий желтоватый свет и оставляла комнату в загадочном полумраке. И в этом свете чуть смуглая кожа Янорины казалась бархатной…

— Ты такая красивая, — прошептал Авер, легонько погладив её по обнажённому плечу.

Он всё же развернул её к себе лицом. И глядя в её тёмные синие глаза, мягко склонился к губам.

Первый поцелуй вышел немного скованным. Нори явно нервничала, хоть и старалась этого не показывать. Но Снежок не спешил. Целовал свою девочку долго и с искренним наслаждением. Когда она чуть успокоилась, расслабилась, он опустил её на постель, лёг рядом, продолжая целовать её губы, плечи, грудь… и снова возвращаясь к губам.

А вот от одежды его избавила сама принцесса. Ей доставляло странное удовольствие снимать с него футболку, расстёгивать ремень, стягивать джинсы… Но когда дело дошло до его нижнего белья, Янорина замялась.

— Стеснительная совратительница, — прошептал Авер, целуя её за ушком. — Ладно уж, солнечная. Дальше разденусь сам. Но за это ты мне будешь кое-что должна.

— Что? — спросила девушка, млея от его ласк, от тихого, но такого горячего шёпота.

— Просто… будь умницей. Не отталкивай меня.

Она не поняла, что именно он имел в виду. Эти слова вообще почти сразу вылетели у неё из головы. Да и как можно было думать о каких-то там непонятных фразах, когда всё тело горит от прикосновений и ласк, когда такие мягкие, сладкие, любимые губы целуют шею, грудь, живот… спускаются ниже. Когда наглые пальцы глядят самое сокровенное место женского тела, а потом им на смену приходит горячий язык.

В первые мгновения, ощутив поцелуй Авера там… Нори почувствовала дикое смущение. Но оно отступило даже слишком быстро — снесённое волной совершенно невероятных ощущений. После его губы снова двинулись в обратном направлении — накрыли живот, грудь, ставшую поразительно чувствительной, коснулись шеи, в то время как пальцы продолжили свою чувственную пытку, то поглаживая низ живота, то снова возвращаясь к лону…

Когда же её снова поцеловали в губы, Нори уже мало что соображала, но вот вкус этого поцелуя почему-то показался ей настолько восхитительным, возбуждающим, насколько и непривычным. Она целовала Авера в ответ, наслаждалась каждым моментом, и даже не заметила, как он оказался сверху. А потом…вдруг почувствовала его в себе — такого большого и горячего.