Роуан налила обоим кофе и наполнила стаканы апельсиновымсоком. Майкл набросился на еду и минут пять был полностью поглощен только ею.Давненько он не испытывал такого голода. Остановив взгляд на чашке с кофе,Майкл надолго задумался, но в конце концов пришел к выводу, что не испытываетни малейшей потребности в пиве. Он выпил кофе, и Роуан налила ему еще.

– Завтрак был просто чудесным, – сказал Майкл.

– Оставайся, – предложила Рауан, – и яприготовлю тебе обед, а утром – снова завтрак.

Майкл не ответил – он внимательно смотрел на Роуан, стараясьотвлечься от присущей ей притягательности, будившей внутри его непреодолимоежелание, и обращать внимание исключительно на ее внешние данные: природнаяблондинка, гладкая кожа, практически лишенная пушка на лице и волосков на руках;красивой формы, выразительные пепельные брови и почти черные ресницы, делающиеее глаза еще более серыми. Такие лица бывают только у монахинь: ни следакосметики; девственные пухлые губы, словно еще не знавшие помады… Жаль, что онне может навсегда остаться здесь, с нею…

– Знаю, ты все равно уедешь, – сказала Роуан.

– Я должен, – кивнул Майкл.

Роуан задумалась.

– А как насчет того, что ты видел там? Хочешьрассказать об этом?

Майкл смешался.

– Все мои попытки описать увиденное терпят полный крах.Мало того, люди отворачиваются от меня.

– Только не я.

Сейчас Роуан выглядела собранной, сосредоточенной: рукисложены, волосы аккуратно причесаны – и вновь походила на ту решительную иволевую женщину, которую он встретил у порога своего дома. Перед нею дымилсякофе.

Майкл был уверен, что она говорит совершенно искренне, и всеже… И все же слишком часто в последнее время он сталкивался с недоверием иравнодушием. Откинувшись на спинку стула, он бросил взгляд в сторону залива.Там собрались едва ли не все парусники мира. Над гаванью Сосалито летали чайки,казавшиеся отсюда крохотными бумажными самолетиками.

– Я знаю, что все происходило в течение большогоотрезка времени, – заговорил наконец Майкл. – Хотя в действительностиотсчета времени там не существует. – Он посмотрел на Роуан. – Думаю,ты знаешь, о чем я говорю. Это напоминает легенды о том, как людей заманивали ксебе эльфы. Поддавшись на их уговоры, люди проводили в компании эльфов всеголишь один день, но когда возвращались в родные деревни, то обнаруживали, чтоотсутствовали целых пятьдесят лет.

Роуан тихо рассмеялась.

– Это ирландская легенда?

– Да, я слышал ее от одной старой ирландской монахини.Она частенько рассказывала нам диковинные истории… Например, о ведьмах,обитающих в новоорлеанском Садовом квартале, которые схватят нас, если мы будемболтаться по тамошним улицам…

А какими тенистыми были те улицы, какой удивительной и в тоже время мрачной красотой они обладали – словно строки из «Оды к соловью»:«Дражайший мой, внимаю я тебе…»

– Прости, – опомнился Майкл. – Мыслиразбегаются.

Роуан терпеливо ждала.

– Там было множество людей, – продолжалМайкл. – Но больше других мне запомнилась одна темноволосая женщина.Сейчас я не могу восстановить в памяти ее лицо, но знаю, что оно было мне дотакой степени знакомо, как будто я знал эту женщину всю жизнь. Там, в видении,мне было известно ее имя и все-все о ней. Теперь я твердо уверен, что тогда жеузнал и о тебе. И услышал твое имя. Однако было ли это в середине видения, илиуже в конце, перед тем как ты меня спасла, сказать не могу. Возможно, якаким-то образом почувствовал приближение яхты и твое присутствие на ее борту…

«Да, это поистине неразрешимая загадка», – подумал он.

– Продолжай, – попросила Роуан.

– Думаю, я мог бы вернуться к жизни, даже если бы отказалсяот их поручения. Но я, если можно так выразиться, хотел выполнить эту миссию. Имне казалось… у меня сложилось впечатление… как будто то, что они хотели отменя, то, что они мне открыли… все это было самым непосредственным образомсвязано со всей моей прошлой жизнью, с тем, кем я был. Ты понимаешь, о чем яговорю?

– Значит, у них была причина выбрать именно тебя.

– Да, совершенно верно. И эта причина состоит в моейистинной сущности. Роуан, пожалуйста, не допусти ошибку. Знаю, мой рассказзвучит как бред сумасшедшего. Я уже столько раз его повторял и понимаю, чтомногим он кажется сродни утверждениям шизофреника, будто некие голоса велят емуспасти мир. Я понимаю… Мои друзья давным-давно сложили про меня поговорку.

– Какую?

Он поправил очки и одарил Роуан обаятельной улыбкой.

– Майкл не такой глупец, каким выглядит.

Роуан искренне засмеялась.

– Но ты совсем не выглядишь глупым. Просто ты кажешьсядо такой степени хорошим, что трудно поверить в реальность существованияподобного совершенства. – Она стряхнула пепел с сигареты. – Впрочем,мне незачем говорить о том, что тебе самому прекрасно известно. Лучшепостарайся вспомнить еще какие-нибудь подробности.

Взбудораженный последним комплиментом, Майкл пребывал внекотором смущении: а не пора ли им снова отправиться в постель? Нет, не пора.Еще немного – и пора будет отправляться в аэропорт.

– Было еще что-то… насчет какого-то входа, –сказал он. – Или портала… Могу поклясться, они говорили об этом. Но сейчася ничего не могу вспомнить. Эти видения… они постепенно тают. Но я точно знаю:это было связано с каким-то числом. И еще – с каким-то драгоценным камнем. Сочень редким и красивым камнем. Сейчас я даже не могу назвать эти обрывкипамяти воспоминанием. Скорее можно говорить о вере, о некой убежденности. Но яуверен, что все было каким-то образом взаимосвязано. Потом сюда примешаласьнеобходимость вернуться в Новый Орлеан – ощущение, что мне нужно сделать нечточрезвычайно важное и что Новый Орлеан, точнее, улица, по которой я любил ходитьмальчишкой, имеет ко всему этому непосредственное отношение.

– Улица?

– Да, Первая улица. Очень красивая. Она тянетсяпримерно на пять кварталов, от Мэгазин-стрит – это рядом с тем местом, где яродился, – до Сент-Чарльз-авеню. Эта улица находится в очень старом районегорода, который называют Садовым кварталом.

– Там, где живут ведьмы, – подсказала Роуан.

– Да, правильно, ведьмы из Садового квартала, – сулыбкой подтвердил Майкл. – По крайней мере, так утверждала сестраБриджет-Мэри.