– Представляешь, в этом существе поддерживалижизнь, – говорила Роуан. – Аборт сделали на четвертом месяце. Знаешь,он разрабатывал способы поддержания жизни утробных плодов, извлеченных даже наболее ранних сроках. Он планировал выращивать эмбрионы в пробирках, но не длятого, чтобы потом вернуть их в материнское чрево, а чтобы сделать источникоморганов для трансплантации. Ты бы слышал его доводы! Утробный плод играетжизненно важную роль в человеческом существовании – вот так! Но я должнасделать одно поистине ужасное признание: все увиденное и услышанноезаинтересовало меня, поразило и захватило полностью. Я мгновенно оценилапотенциальные перспективы использования живого трансплантанта, понимая, чтопройдет немного времени – и появится реальная возможность создавать здоровыймозг для больных, находящихся в коме. Боже мой, я прекрасно сознавала, что сосвоими способностями могла бы осуществить его идею!

Майкл кивнул:

– Понимаю. Ужас от увиденного и непреодолимоеискушение.

– Именно так. Надеюсь, ты веришь, что я могла бысделать головокружительную карьеру в науке и мое имя появилось бы в медицинскихмонографиях рядом с именами других гениев. Иными словами, я была рождена дляэтого. Когда после долгих лет учебы и поисков себя я открыла неврологию,доросла до нее, если можно так выразиться, я словно достигла горной вершины. Ипочувствовала себя там как дома.

Медленно всходило солнце. Его лучи упали туда, где стоялаРоуан, но она даже не заметила этого. Она снова беззвучно плакала и тыльнойстороной ладони вытирала со щек катившиеся градом слезы.

Через несколько минут она успокоилась и продолжила свойрассказ – о том, как убежала из лаборатории, отказалась от дальнейшейисследовательской работы, а следовательно, от всех будущих достижений, пытаясьтаким образом спастись от дикого, страстного, необузданного желания обрестибезграничную власть над клетками утробного плода и их удивительнойприспосабливаемостью к внешней среде. Если бы только Майкл способен был вполной мере понять, какое широкое применение могли получить клетки зародышей –ведь в отличие от других трансплантантов они продолжают развиваться впредоставленной им среде, не приводя при этом в действие защитную реакциюиммунной системы своего нового хозяина, то есть не провоцируя отторжение.

– Понимаешь, речь шла о колоссальных, безграничныхвозможностях. А теперь вообрази количество «сырья», первичного материала –многомиллионную армию живых неличностей. Разумеется, это противозаконно.Знаешь, что ответил тот человек, когда я упомянула об этом? Он сказал, чтозаконы против подобных действий приняты потому, что всем известно, что онисовершаются.

– Ничего удивительного, – прошептал Майкл. –Именно так и устроен мир.

– На тот момент я убила лишь двоих. Но в глубине душитвердо знала, что сделала это. Все дело в особенностях моего характера – вумении сделать выбор и нежелании мириться с поражением. Можешь называть этонеобузданностью темперамента. Или неконтролируемой яростью. Ты толькопредставь, какими ценными в научной карьере могли оказаться моя решительность,отказ от признания любых авторитетов, способность к действию и стремлениеследовать только своим, пусть совершенно безнравственным и даже гибельнымпутем. Это не просто сила воли – слишком уж много во мне страсти, вдохновения иувлеченности.

– Возможно, это можно назвать непреклоннойрешимостью, – подсказал Майкл.

Она кивнула.

– Любой хирург, будь то мужчина или женщина, по сутисвоей исполненный решимости интервент. Ты идешь в операционную, берешьскальпель и сообщаешь пациенту, что собираешься удалить ему половину мозга, нозато потом он почувствует себя лучше. На такое хватит смелости только у оченьрешительного, внутренне собранного, уверенного в себе и крайне смелогочеловека.

– Слава Богу, такие люди есть, – откликнулсяМайкл.

– Возможно, – горько улыбнулась Роуан. – Носамоуверенность хирурга не идет ни в какое сравнение с тем, что моглопроявиться во мне в ходе лабораторных экспериментов. Я хочу поделиться с тобойеще одним секретом. Уверена, ты сможешь меня понять, потому что сам обладаешьнеобыкновенными способностями. Кому-либо из докторов рассказывать об этомбесполезно – я даже не пытаюсь.

В процессе операции я отчетливо вижу все, что делаю. Инымисловами, держу в голове детальную и многогранную картину последствий каждогосвоего действия. Мой мозг руководствуется именно этими образами. Когда ты лежалбездыханным на палубе яхты и я делала тебе искусственное дыхание рот в рот, ямысленно видела твое сердце, твои легкие и то, как они наполняются воздухом. Апрежде чем убить того человека в «джипе» и маленькую девочку, я зримопредставила их наказанными, видела, как они истекают кровью. Тогда мне нехватало знаний, чтобы вообразить свершаемое более подробно, но суть от этого неменялась, все происходило точно так же.

– Роуан, но смерть этих людей могла быть естественной.

Она покачала головой.

– Нет, Майкл, это сделала я. И та же сила направляетменя, когда я стою у операционного стола. Благодаря той же силе я спасла тебя.

Майкл не произнес в ответ ни звука – он ждал продолжения.Меньше всего ему сейчас хотелось спорить с Роуан. Ведь она единственная готовавыслушать и понять его. И совершенно не нуждается в возражениях. Тем не менееМайкл отнюдь не во всем был с нею согласен.

– Об этом никто не знает, – продолжала она. –Я стояла в пустом доме, плакала и разговаривала сама с собой. Во всем мире уменя не было человека ближе, чем Элли, но я никогда не смогла бы рассказать ейоб этом. И знаешь, что я сделала? Я попыталась обрести спасение в хирургии –избрала наиболее прямой и жестокий метод вторжения в человеческую жизнь. Ноникакие, пусть даже самые сложные и успешные, операции не могут заставить менязабыть о том, на что я способна. Я убила Грэма.

Знаешь, в тот момент, когда мы с Грэмом находились в кухне…думаю… я вспомнила Мэри-Джейн, ту девочку на площадке, и мужчину в «джипе»… Мнекажется, я действительно решила воспользоваться своей силой. Насколько я помню,мне представилось, как лопается артерия… Наверное, я намеренно убила его.Хотела, чтобы он перестал причинять боль Элли. Это я заставила его умереть.

Роуан умолкла, словно сомневалась в сказанном или, бытьможет, только сейчас поняла, что все произошло именно так. Она отвернулась исмотрела теперь на простиравшееся за окном водное пространство, уже успевшееобрести голубизну; на поверхности воды играли ослепительные солнечные блики. Позаливу скользили многочисленные парусные яхты. Только сейчас Майкл увиделпрекрасные аллеи вокруг особняка и белые домики, разбросанные потемно-оливкового цвета холмам. На фоне чудесного пейзажа Роуан показалась емуеще более одинокой и потерянной.