Но суть не в этом. Суть в том, что их обоих нет в живых ивсе, что скрепляло семью, исчезает с ужасающей скоростью, бесследно уходит внебытие. Страшно вспомнить, в каких муках умирала Элли. Никто не заслужил такихстраданий. Они столько лет жили великолепно, держась в ногу со временем. Хотя,надо признать, их мир был эгоистичным и материальным. Никто и ничто, будь тодаже близкие друзья или родственники, не могло воспрепятствовать ихсамозабвенной погоне за удовольствиями. А у постели Элли, корчащейся от боли иумоляющей сделать ей укол морфия, не оказалось никого, кроме Роуан.

Майкл согласно кивал. Как все это знакомо. Разве сам он непридерживался тех же принципов? Перед глазами промелькнули картиныновоорлеанской жизни: закрывается дверь с натянутой сеткой, родственникирассаживаются вокруг кухонного стола, на котором стоят блюда с красными бобамии рисом, – и разговоры, разговоры, нескончаемые разговоры…

– Послушай, а ведь я чуть не убила ее, –продолжала тем временем Роуан. – Я едва не положила конец ее мучениям. Яне могла… не могла… Никому не удавалось мне солгать. Я знаю, когда люди лгут.Дело не в том, что я могу читать их мысли. Скорее все происходит несколькоиначе: то, что люди произносят, ложится передо мной в виде черно-белых фраз,которые я мысленно превращаю в цветные картины. Таким образом я узнаю их мысли,получаю фрагменты информации. В конце концов, я же врач, поэтому от меня и непытались скрывать истинный диагноз Элли. Я все равно имела полный доступ к ееистории болезни. Лгала-то как раз сама Элли, постоянно делая вид, будто ничегоне происходит. Но мне всегда были известны ее истинные чувства – давно, ссамого детства. У меня очень рано проявилась способность к узнаванию. Я называюэто диагностическим чутьем, но на самом деле здесь заключено нечто большее.Когда у Элли наступила ремиссия, я коснулась ее руками и поняла, что рак неотступил – он затаился, чтобы вернуться. Максимум, на что она могларассчитывать, это на полгода… И потом, когда их не стало, возвращаться в этотдом, обустроенный по последнему слову техники, ко всей этой роскоши, которуюедва…

– Понимаю, – тихо сказал Майкл. – Игрушкамиполон наш дом, счет банковский полон деньгами… – вспомнил он слова изкакой-то песенки.

– Вот-вот. Но что этот дом без них? Пустая раковина! Яздесь чужая! А если я здесь чужая, то кто же тогда свой?

Я оглядываюсь по сторонам, и… мне страшно. Говорю тебе, мнестрашно. Подожди, не надо меня утешать. Ты не понимаешь. Согласна, не в моихсилах было предотвратить смерть Элли. Но смерть Грэма на моей совести. Я убилаего.

– Нет, ты не могла сделать такое, – возразил Майкл. –Ты же врач и знаешь…

– Майкл, ты словно ангел, посланный ко мне. Но выслушайменя, пожалуйста. В твоих руках заключена некая сила. И она, несомненно, вполнереальна. По пути сюда ты ее наглядно продемонстрировал. Я тоже обладаю силой, иотнюдь не меньшей. Грэма убила я, как до того убила еще двоих: незнакомогомужчину и маленькую девочку. Да, маленькую девочку на игровой площадкемного-много лет назад. Я читала материалы вскрытия. Говорю тебе, я обладаюспособностью убивать! Вся моя жизнь направлена на то, чтобы противостоять этойспособности и по возможности искупить причиненное зло! Именно поэтому я сталаврачом.

Роуан глубоко вздохнула и провела пальцами по волосам. Впросторном, перетянутом в талии халате она выглядела потерянной и никому ненужной. Одинокая девочка с мягкими, подстриженными под пажа волосами. Майклхотел было подойти к ней, но Роуан жестом остановила его.

– Во мне столько всего накопилось. Знаешь, я почему-торешила, что расскажу об этом только тебе, тебе одному…

– И вот я здесь и готов тебя выслушать. Я хочу, чтобыты рассказала мне…

Он не находил слов, чтобы выразить, до какой степени оназаворожила его, буквально завладела всем его существом. Как объяснить своичувства: неизмеримое удовольствие слушать ее после бесконечных недель, проведенныхв ярости и безумии?

Тихим голосом Роуан начала рассказывать о своей жизни. Наукавсегда была ее поэзией. Посвятив себя медицине, она не мечтала о карьерехирурга – ее привлекали и восхищали невероятные, почти фантастическиедостижения в области неврологии. Роуан хотелось всю жизнь провести влаборатории – именно там, по ее мнению, открывались возможности для проявленияистинного героизма. А главное, она, несомненно, обладала талантом исследователя– пусть Майкл примет это на веру.

Однако случилось так, что однажды – это произошло в тотчудовищный канун Рождества – ей пришлось пережить страшное потрясение. Онасобиралась переходить в Институт Кеплингера, чтобы с головой уйти в изучениеметодов лечения заболеваний мозга без хирургического вмешательства.Использование лазера или гамма-лучевого скальпеля сродни чуду, которое человек,далекий от медицины, едва ли способен постичь и оценить в полной мере. Следуетдобавить, что общение с людьми всегда представляло для нее непростую проблему.Сам собой, следовательно, напрашивался вполне однозначный вывод: лаборатория –ее родной дом.

Последние достижения в области неврологии поражаливоображение Роуан. И вот тогда ее предполагаемый руководитель… Его имя не имеетзначения… Этого человека уже нет в живых: вскоре после того случая несколькомикроинсультов свели его в могилу. Ирония судьбы… ни один хирург в мире не смогбы залатать такие разрывы… Однако она вплоть до недавнего времени не знала обэтом… Так вот, возвращаясь к началу истории… этот человек накануне Рождествапригласил ее в свой институт, находящийся в Сан-Франциско, ибо то былединственный вечер в году, когда в здании никого не оставалось. Он решилнарушить традицию, чтобы посвятить Роуан в тайны своей деятельности и показать,на каком материале он проводил исследования. А материалом для экспериментовслужили… живые человеческие эмбрионы.

– Я увидела его в инкубаторе. Крохотный зародыш.Знаешь, как он это называл? Абортированный плод… Извини, что рассказываю тебеоб этом, – мне известно, какие чувства ты испытываешь к Малютке Крису. Язнаю…

Роуан не заметила его шока. Майкл ведь и словом необмолвился ей про Малютку Криса – он вообще никому не рассказывал о придуманномим имени. Но она, похоже, совершенно не обращала внимания на его состояние.Майкл промолчал и продолжал слушать, в то время как в его воображении сменялидруг друга неясные образы жутких персонажей из когда-то виденных фильмов.