И в последний раз с издевкой в голосе он переспросил:

— Это все, что вы можете? Всего лишь мелкиеусовершенствования?

— Жаль, что разочаровала тебя, — начала она, — но…

Гарднер поудобней перехватил ружье под столом и собралсябыло достать его, как вдруг… как вдруг защита, которую он поставил, чтобыскрыть свои мысли, разлетелась вдребезги, глаза Бобби округлились и засверкали,а ее голос, ментальный голос в голове Гарда, начал без остановки вскрикивать,(РУЖЬЕ У НЕГО РУЖЬЕ У НЕГО РУЖЬЕ У НЕГО) и звук постепенно нарастал.

Она попыталась сдвинуться с места, целясь в него изпистолета. Гарднер вскинул ружье и выстрелил в нее. Сухо щелкнул курок. Староеружье дало осечку.

Джон Леандро умер, но его совок все еще жил.

Давид Брайт прождал звонка Леандро до четырех, как они идоговаривались. Время от времени он оглядывался на стол коллеги, и, чем ближебыло к намеченному сроку, тем больше Брайту казалось, что с Леандро что-тослучилось. Постепенно это чувство переросло в уверенность. В половине пятого,так и не дождавшись звонка, Брайт позвонил в полицейский участок.

На мгновение воцарилась напряженная тишина: голубые глазаГарднера и зеленые глаза Бобби встретились.

— Ты попытался… — начала Бобби, а ее мозг (!пытался!)посылал сигналы, которые эхом отзывались у Гарда в голове. Пауза затягивалась ивдруг резко прервалась.

Бобби схватила свой фотонный пистолет. Выбора не было. Неоставалось никакого шанса, и Гарднер прочел это в ее мыслях.

Правая рука Гарднера находилась под столом, но оставаласьлевая. Он ухватился за край стола и, не задумываясь, изо всех сил толкнул его.Стол качнулся и упал на Бобби. В этот момент из игрушечного пистолета вырвалсяярко-зеленый луч и пронизал насквозь плечо Гарднера. Кожу неприятно обожгло подрубашкой, но рука могла двигаться.

Гард отпрыгнул вправо, не дожидаясь повторения выстрела. Онсхватил стул и запустил им в Бобби. От толчка луч изменил траекторию и оставилдлинный след на кухонном потолке.

В голове Гарда звенели мысли Бобби, (ружье, у него ружье, онпытался убить меня, мерзавец, у него ружье) и он попытался каким-то образом защититьсяот них, потому что боялся, что сойдет с ума. Бобби, лежа на полу, упрямоцелилась в него.

Под руку Гарднеру подвернулась банка с пивом, и он запустилею прямо в лицо Бобби. Пиво выплеснулось на нее, заливая Новую иУсовершенствованную кожу.

Он бросился на Бобби, не думая, что делает. В руках его всееще было старое ружье.

Бобби попыталась улыбнуться.

Ее крики и стоны все время звучали в его голове, и ончувствовал, что если не положить этому конец, то он вот-вот сойдет с ума. Онприцелился ей в голову.

Выстрели, ну же, пожалуйста, выстрели…

А руки его, не переставая, дрожали.

Палец нащупал курок ружья и нажал на него.

Щелчок.

Бобби стонала, стонала, стонала… Каждый ее стон отзывался вего голове.

Он вновь спустил курок. И на этот раз ружье выстрелило.

Стон внезапно перерос в долгий, протяжный вой. В головезазвенело так, что Гарднер чуть не потерял сознание.

Потом вдруг стон оборвался, и стало тихо.

Бобби Андерсон — или то, во что она превратилась, — быламертва, как упавший с дерева осенний листок.

Она была мертва, и Гарднеру, очевидно, тоже в скором временипредстояло умереть, но он еще не закончил всех дел.

Еще не закончил.

Киль Арчинбург пил пепси-колу, когда в его голове вдругпрозвучал этот жуткий стон. Бутылка выпала из его рук и разбилась об асфальт.Перед глазами замелькали огоньки, он зажмурился и внезапно грузно осел наземлю. Под тяжестью головы шея хрустнула, и он был мертв раньше, чем коснулсяземли.

Хейзел Мак-Гриди, Дик Аллисон, Ньют Беррингер — все ониуслышали этот стон, и все они отлично знали, откуда он.

Бобби, — думали они. — Бобби Андерсон умирает!

Стон Бобби прорезал воздух Хейвена, как сирена. Все жителигорода замерли… а потом преобразованные люди ринулись на улицы, все содинаковым выражением на лицах: боли, ужаса… и злобы.

Все они знали, кто сейчас бьется в агонии.

И все они слышали внезапную тишину, означавшую только одно —смерть.

И сразу во всех головах одновременно мелькнула мысль:

Ее ферма. Все. Каждый. Убить его, пока он не совершил ещечего-нибудь.

Эта коллективная мысль, словно дружный хор, повисла ввоздухе, почти осязаемая.

И дальше, как развитие этой мысли, в головах каждогопрозвучало то, чего все они опасались больше всего: ОСТАНОВИТЬ ЕГО, ПОКА ОН НЕНАНЕС УЩЕРБ КОРАБЛЮ, ОСТАНОВИТЬ ЕГО, ОСТАНОВИТЬ ЕГО, ОСТАНОВИТЬ ЕГО.

Ошеломленный происшедшим и обессиленный, Гард стоял надраспростертым на полу телом Бобби. Валиум начал действовать. Больше всего Гардусейчас хотелось спать.

Двигаясь как сомнамбула, он добрался до умывальника, взялстакан, высыпал в него всю соль из солонки, долил воды и не размешивая выпил.Через пару минут его тело сотрясала кровавая рвота. Но принятые таблеткипродолжали свое действие. Борясь со сном, Гард неловко сел на краешек стула. Вголове его проносились бессвязные мысли… О Бобби… О том, как счастливы онибыли… О Питере… Мир в его глазах померк. Гард из последних сил приказал себе неспать… и глаза его закрылись.

Пробудившись от забытья, Ив Хиллмен внезапно почувствовал,что с Гарднером неладно. Он прислушался. Так и есть — спит.

Спит… и обо всем забыл…

…но существует еще Давид.

Умирающий Давид. Ив слышал мысли внука, и это придавало емусилы.

Ив боролся с темнотой.

Боролся и звал:

Вставай! Вставай! Ты должен выйти из дома! Ты должен выйтина свет! Ты должен спасти Давида! Вставай! Вставай! ВСТАВАЙ!

Сквозь сон Гарднер услышал мысли старика.

— Хорошо, — промычал он переполненным кровью ртом. — Яслышал, оставь меня в покое.

Он попытался встать на ноги. Пол поплыл под ним, и он,покачнувшись, упал на четвереньки. Гард повторил попытку и вновь неудача.