Гарднер приподнял брови. Да, об этом он, признаться, незадумывался.

— А как же вы можете перемещаться в воздухе?

— Не знаю, Гард. Возможно, участвуют какие-то волны… Но нами не нужно знать. Мы не философы, мы строители.

Она подняла глаза к потолку, и в ее руках из ниоткудаматериализовался небольшой пистолет, не больше игрушечного.

— Вот она, телепортация, Гард. Из этой штуки мне ничего нестоит разнести твою голову на мелкие кусочки.

Бобби рассмеялась, как будто ей удалось сказать отличнуюшутку. Дуло пистолета было направлено Гарду прямо в грудь.

— Но это еще не все, — отсмеявшись, продолжила она, — когдаты включаешь приемник, то думаешь о том, какую хочешь поймать станцию. Но волныи частота — это на самом деле не станция. Это всего лишь темное пространствомежду станциями. Понимаешь?

— Да.

— Поэтому, раз это пространство существует, я могу поместитьтебя туда. Назови это Альтаир-4 или как-то иначе — ничего не изменится.

— Именно это и произошло с Давидом Брауном?

Бобби отвернулась и нехотя сказала:

— К этому я никакого отношения не имею. Это произошлоисключительно по вине его брата. Так что же ты думаешь обо всем этом, Гард?

— Ничего, что бы я хотел рассказать тебе, — грустноулыбнулся он. — Все это похоже… на запертый на замок сарай.

На мгновение она замерла, приоткрыв рот или то, что былокогда-то ее ртом, потом на лице Бобби опять заиграла странная, загадочнаяулыбка:

— Собственно, это и неважно. Мне не нужно пытаться понятьтебя. Мы никогда не блистали умом. Мы исполнители. Строители.

Гарднер решился:

— Бобби, расскажи мне о призраках.

Бобби улыбнулась:

— При одном условии, Гард. Сейчас ты откроешь пузырек валиумаи примешь все таблетки, которые есть в нем. Тогда я расскажу тебе о призраках.

— А если нет…

— А если нет, то мне придется… — она указала на пистолет, —или ты действительно составишь компанию Давиду Брауну.

Делать было нечего. Гарднер побрел в ванную, где стоялпузырек. В нем оставалось не менее тридцати таблеток. Если он примет все сразу,он умрет, — пронеслось у Гарднера в голове. — И все подумают, что я кончилжизнь самоубийством.

Что лучше — самоубийство или смерть от выстрела из игрушкиБобби?

Вернувшись в кухню, он высыпал на ладонь несколько таблеток.Когда они подействуют? Через двадцать минут? Через полчаса? Он не знал.

Бобби заглянула в его ладонь:

— Еще столько же, Гард. Этих будет явно недостаточно.

— Странно… — вслух подумал Гарднер, — все так обыденно,будто мы с тобой просто гуляем и разговариваем.

Новая и Усовершенствованная Бобби моргнула… и ее голосслегка дрогнул:

— Так и есть, Гард. Мы гуляем и разговариваем. И сейчас мывозвращаемся с прогулки. А напоследок я хочу рассказать тебе одну вещь. Безэтого ты не сможешь ничего понять.

Гард думал о ружье. Сможет ли он застрелить Бобби? Поразитли ее обычная пуля? Или, как в фильмах об оборотнях, нужна специальная,серебряная?

— Да, — сказал он. — Ты расскажешь, и тогда я приму весьоставшийся валиум. Я хочу знать только одно: кто вы.

— Что ж, я попытаюсь ответить на твой вопрос, — медленноначала Бобби. — И начать нужно издалека. Мне кажется, Томас Эдисон был болеевелик, чем Альберт Эйнштейн, потому что он понимал взаимосвязь и природу вещей.Мы… мы создаем. Создаем вещи. Мы не теоретики. Мы практики. Строители.

— Вы усовершенствуете вещи, — Гард подумал об управляемой спомощью телепатии пишущей машинке.

Бобби довольно улыбнулась.

— Усовершенствуем! Верно! Именно это мы и делаем. И сейчасмы усовершенствуем Хейвен. У нас огромный потенциал, как ты мог убедиться. Всенаши усовершенствования питаются… питаются от органических источников энергии иот бактерий. Они долгосрочны и надежны. Не все люди способны на это. Носуществует особая прослойка, люди, которых можно было бы охарактеризоватьсловом «сливки общества». Хотя даже Питер — всего лишь собака — тоже сумелсоздать кое-что полезное, а именно большое количество энергии.

— Причина, неверное, лежит в его духе и любви к тебе, —вставил Гарднер. Под столом он потихоньку взвел курок.

— Говорить о моральных аспектах того, что мы делаем, нестоит, — продолжала Бобби. — Важен аспект осуществляемых усовершенствований. Мыне имеем никакой истории, ни письменной, ни устной. Когда ты решил, что корабльпотерпел крушение из-за возникшей на его борту потасовки, ты в чем-то был прав…но так или иначе это должно было случиться. Это подсказывает телепатия, Гард,одно из величайших завоеваний с момента сотворения мира. Иногда говорят, чтотелепатия от Бога, но скажи «Бог» или скажи «призраки» — ты назовешь одно и тоже разными словами. Мы всегда существовали и всегда были готовы к борьбе.Готовы, как дети готовы поссориться из-за пустяка.

— Не произошло ли в Хейвене именно это — ссора из-запустяка?

Но когда ссорятся дети, в ход никогда не идут пистолеты иружья, — хотелось добавить ему.

— Как у детей? — Задумчиво переспросила она. — Да, в чем-томы как дети, но одновременно мы… мы — воплощенное величие.

— Да, в Хейвене вы доказали свое величие, — сказал Гарднер,даже не пытаясь скрыть сарказм.

Бобби улыбнулась.

— Иногда действительно приходится разрушать, потому чтонаступает время разрушений. Корабль, конечно, не мертв и никогда не был мертв,и когда я обнаружила это, мы… мы вернулись.

— И сколько же вас таких здесь — много?

Бобби пожала плечами:

Я не знаю.

И не хочу знать, — сказало это пожатие. — Мы здесь. Здесьесть потребность в усовершенствованиях. И этого достаточно.

— И это все, что вы есть? — Он хотел убедиться, убедиться,что они не представляют собой еще чего-то более страшного. Он боялся, что и такуже поздно, слишком поздно… но он должен был знать. — И это все?

— Что значит все? Разве того, что мы можем, мало?

— Ничтожно мало, — ответил Гарднер. — Жаль, что я потратилстолько времени, почти всю мою жизнь на… на домового, — он демонстративнозевнул, стараясь вывести ее из себя. — Жаль, что понял это только сейчас.