Джон знал только одно: воздух вокруг отравлен и ему неследует снимать противогаз ни при каких обстоятельствах. Он еще на подъезде кгороду сделал попытку снять его и тут же чуть не потерял сознание.

Через двести ярдов после городской черты его «додж» вдругумер. Мотор заглох, снова чихнул и заглох окончательно. Все попытки Леандрозавести машину были напрасны.

Большинство машин в Хейвене перестали двигаться около двухнедель назад. Постепенно растущее силовое электромагнитное поле на поверхностиземли способствовало мгновенной разрядке аккумуляторов, и автомобиль Леандро неизбежал подобной участи.

Джон немного посидел за рулем, тупо глядя на приборныйщиток. Ну, в чем дело? Бензина в баке достаточно, масла тоже, а машина не заводится.Ему даже в голову не приходило, что виноваты могут быть аккумуляторы, потомучто они не прослужили и трех месяцев. По обе стороны дороги росли деревья.Сквозь густую листву пробивались и падали на асфальт солнечные лучи. Леандровдруг почудилось, что из-за деревьев на него смотрят чьи-то глаза. Ерунда,конечно, но ощущение почему-то не проходило.

Что ж, выйди и посмотри. А потом не жди, иди в город, покане отказал противогаз.

Он взял фотокамеру, повесил ее через плечо, спрятал ключ отмашины в карман и, бросив на новенький «додж» взгляд, полный сожаления, сделалшаг в сторону дороги. Ему показалось, что он слышит какой-то шум. Он быстрооглянулся. Ничего… Он ничего не увидел.

Невдалеке чернел лес. Он немного пугал Леандро, и тот,помедлив, вернулся к машине, отыскал пистолет, снял его с предохранителя изасунул за пояс. Излишняя предосторожность никогда не помешает, — подумал он.

Он напоминал себе мусорщика, собирающего в совок всякийхлам. От тоже наполняет свой совок всяким хламом, потому что слово «хлам»вполне подходит к тому вороху информации, которую он вынужден собирать по родусвоей деятельности.

И он был молод. Разве двадцать четыре года — возраст? Молоди честолюбив. Он видел свои репортажи на первой полосе «Ньюсуик» и надеялся,что репортаж о Хейвене — это его выигрышный билет в лотерее.

Он входил в город. Ему не встретилась по дороге ни однамашина, он не увидел ни одного человека, ни одного животного. Казалось, и егоникто не должен был видеть.

Но процесс «превращения» в Хейвене прогрессировал, и всебольше горожан побывало у Бобби в сарае. Все больше странных изобретенийнаводнило город. Все легче на расстоянии читались чужие мысли. Хейзел Мак-Гридисидела у себя в конторе за столом, когда вдруг получила сигнал, что кто-товошел в город.

И она позаботилась о вошедшем как могла.

Перед Леандро вдруг возник аппарат, в котором продавалисьохлажденные бутылки пепси-колы и фанты. Аппарат висел в воздухе в восемнадцатидюймах над дорогой.

Я схожу с ума, — подумал Леандро. — Аппараты не могутлетать. А если аппараты летают, тогда и я могу взлететь.

Мысль почему-то позабавила его, и Леандро рассмеялся. Носмех тут же прервался: аппарат теперь не просто висел, он направлялся к нему.Он был совершенно РЕАЛЬНОЙ ВЕЩЬЮ. Леандро понял, что он не останавливается, истал отступать назад. Автомат с воздуха настигал его, и Джон слышал, какзвякают в нем бутылки.

Леандро споткнулся. Фотокамера слетела с плеча и упала наасфальт. Вот черт, — подумал он. — Четыреста долларов пропали!

Автомат тем временем немного изменил направление. Онотказался от преследования и сосредоточился на машине. Зависнув прямо надкрышей «доджа», он вдруг, подобно прессу, стремительно опустился вниз. Раздалсяскрежет металла о металл, треск — и крыша автомобиля начала проседать подтяжестью автомата. Автомат при этом тряхнуло, и одна бутылка выскочила из негои покатилась по асфальту. Еще секунда — и спрессованный «додж» лежал наасфальте, а аппарат снова поднялся в воздух.

Джон, как завороженный, смотрел на случившееся. Он даже несообразил, что, собственно, остался без автомобиля.

И тут он понял, что следующим объектом нападения становитсяон сам. Автомат решительно направился по воздуху в его сторону; Джон бросилсябежать, но автомат не отставал. Вспомнив о пистолете, Леандро вытащил его из-запояса, на бегу прицелился и выстрелил — раз, другой, третий… Первые двавыстрела не попали никуда, а третьим было разбито стекло.

Казалось, это вывело автомат из равновесия. Он догнал Джонаи спикировал непосредственно на него. Джон успел уклониться, но при этом упал.Он забыл о камере, забыл о машине, забыл обо всем. Разве можно помнить о чем быто ни было, когда на тебя падает шестисотфунтовая громадина!

Автомат снова предпринял атаку. Он с грохотом опустился наноги Джона — и раздался ужасный треск, кости дробились на мелкие кусочки. Джонне успел закричать — автомат проехал по нему, как каток, размазывая по земле.Через несколько секунд все было кончено.

Автомат, который до этого украшал кафе на Хейвен-Роуд,поднялся в воздух и медленно удалился.

Гарднер боялся, что Бобби, Новая и УсовершенствованнаяБобби, постарается выйти раньше него, чтобы захлопнуть перед его носом дверь.Воздуха в баллоне оставалось совсем немного, и тогда он недолго протянул быздесь.

Внезапно он услышал или скорее понял ее мысль, адресованнуюему: Не снимай маску, пока не выйдем наружу. Была ли это мысль Бобби, или жеэто была игра его воображения? Нет. Это реальность. Она действительно дала емуэтот совет.

Кровотечение из носа не прекращалось. Оно было, пожалуй,наиболее сильным за все время, даже по сравнению с тем, самым первым, когдаБобби только привела его к кораблю.

Почему нельзя ее снимать? — спросил он Бобби, стараясь,чтобы она услышала только вопрос и ничего больше.

Большинство машин, которые заработали, — этовоздухопреобразователи. Воздух вокруг корабля теперь ничем не отличается отвоздуха внутри, и необходимо не только выйти наружу, но и отойти на достаточнобезопасное расстояние и лишь потом снять маску.

Ее мысли не походили на мысли человека, который собираетсякого-то убить, но глаза… Этот странный взгляд…

Они достигли вершины. Гарднер начинал задыхаться. Очевидно,воздух был уже совсем на исходе. Он судорожно его глотал, старался дышатьпомедленнее, но все было напрасно: в глазах у него постепенно темнело, а ногислабели.

Досчитаю до десяти, — подумал он, — досчитаю до десяти,постараюсь за это время отбежать как можно дальше от входа, потом сорву маску —и будь что будет. Лучше умереть, чем чувствовать себя так, как сейчас.