– Сейчас ты не способен решать! – метнул архидем. – Ты содеял ошибку, влюбился!

– Это не ошибка! – отбивался Василий.

– Еще не поздно ее исправить, – не слушая, давил Прондопул.

– Не лезьте в мою жизнь! – упрямо выкрикнул Василий. – Забудьте о ней!

– Твоей жизни нет, – голос Прондопула съежил кожу собеседника. – Ты не знаешь своего прошлого. Ты не знаешь о своих предках. В настоящем ты цепляешься за химеру, скоропалительно приняв ее за судьбу. Но ты не знаешь, каким должно быть твое грядущее. Ты не знаешь, как опасна эта девушка и что она послана разрушить тебя и твое будущее. Я мог бы помочь и показать, как все произойдет, но ты не готов теперь понять.

– Я не собираюсь понимать вас! И не прошу от вас помощи! Не решайте за меня! – Запах пищи становился невыносимым. Василий снова сглотнул слюну. Голова плыла, как от хмельной мути.

– Напрасно ты не захотел поесть, – сказал архидем, отложил столовые приборы и провел над столом рукой. Сразу же вместо яств осталась потертая коричневая столешница с пепельницей посередине.

Василий потянул в себя воздух: запахи пищи исчезли вместе с едой. Остался обычный гостиничный дух. А желудок сворачивался от голода. Прондопул едва дотронулся пальцами до галстука-бабочки:

– Твой путь прочерчен издалека к могущественной силе бессмертия. В тебе начало и конец. Смысл человеческой жизни – в достижении цели. Смысл бессмертия – обессмертить цель. Ты еще не понимаешь меня, но это скоро пройдет. Твоя сила в тебе самом. У тебя должна быть другая спутница.

Василий с сарказмом не согласился:

– Что вы несете? – плевком вырвалось изо рта. – Какое вам дело? Ваше место в сумасшедшем доме! Бред какой-то. – Язык готов был бесконечно выдавать слова возмущения, но вдруг прилип к нёбу. Тело стало ломать до хруста костей, боль была невыносимой, казалось, что руки, ноги, позвоночник развалятся сейчас на множество частей. Глаза вылезали из орбит. Он, не выдержав, рухнул на пол и закричал от боли.

По лицу архидема чиркнуло выражение разочарования. Он прекратил муки Василия лишь тогда, когда, извиваясь на полу, тот больше не мог ни кричать, ни хрипеть. Боль ушла, и он свернулся в комок, затих неподвижно.

– Я подожду, когда ты будешь готов услышать меня, – проговорил Прондопул, и черная туманная дымка скрыла его и растворилась в воздухе.

Прошло несколько часов.

Глава тридцать третья

Перед Пасхой Иудейской

Азор, припадая на больную ногу, тащился по горбатым дорогам. Хромота скособочила, измотала. За половину жизни она основательно вымучила Азора.

Нога была сломана давно, в детстве. Оказавшийся в ту пору в селении бродячий путник вызвался помочь. Два дня делал примочки и перевязки, потом пошептал над нею, перетянул тряпками и ушел странствовать дальше, сказав, что скоро все заживет, как на собаке. И зажило. Однако нога срослась неровно, наступать на нее стало больно, приходилось приноравливаться. Вот и привык к боли, как к неизбежности.

Сейчас Азор искал Йешуа. Надеялся найти в Ерушалаимском храме, но там узнал, что тот со спутниками недавно ушел из города. Азор дал немного передохнуть ноге и отправился следом. Одна мысль не давала покоя, что не успеет догнать и тогда брата, заболевшего непонятной болезнью, некому будет спасти.

Четверо суток кружили возле того доморощенные знахари, пока кто-то не вспомнил о Йешуа и не посоветовал найти его. Брат, ничего не говоря, посмотрел на Азора с мольбой в глазах, и Азор отправился в путь.

Близилась Пасха Иудейская, и он опасался, что брат не доживет до Пасхи, если затянутся поиски Йешуа. Поэтому, не обращая внимания на боль, постанывая, а то и вскрикивая, прикусывал губу и безудержно хромал, размазывая по лицу грязный пот. Лишь в одном месте повезло. Сжалившийся возчик подсадил попутно на повозку и три часа кряду сотрясал его потроха в оголодавшем брюхе. Зато нога не мучила. Он был готов голодать еще и слушать монотонную речь возчика, но пришло время слезать. Дорога разошлась рогатиной, и на развилке он сполз на землю, проводив скрипучую повозку взглядом.

На пути Азора лежало большое селение с синагогой. На окраине узнал, что Йешуа здесь. И торопливо, как мог, заковылял к синагоге. У ее дверей на щербатом низком крылечке с глухим ворчанием топтались селяне. Петушился маленький ростом глава общины, размахивал руками и грозил Йешуа, выталкивая того из дверей. Прыгал по выщербинам, тыкал пальцами в селян, требуя не кормить бродягу с его спутниками и не слушать его проповедей.

Часть спутников Йешуа: Фома, Филипп, Андрей, Симон Петр, Иоанн, Варнава и женщины плотно сгрудились у крылечка, вторая часть переминалась в сторонке. Поодаль еще одна кучка любопытных селян настороженно наблюдала за происходящим.

Одинокая фигура Азора в длинной запыленной одежде из овечьей шерсти замерла в нерешительности, не обратив на себя внимания. До этого ему не доводилось видеть Йешуа, теперь же, увидав того и слушая угрозы главы общины, струхнул. Страх ящерицей побежал по коже. Подумал: не напрасно ли мерял расстояние по пыльным дорогам? Спрятаться бы за чью-нибудь спину, да не было никакой спины рядом. Но тут поймал взгляд Йешуа. А в сознании мелькнули просящие глаза брата. И Азор, суетливо припадая на ногу, стронулся с места, подступая ближе.

– Ты все-таки нашел меня, Азор, – сказал Йешуа, спускаясь с крылечка ему навстречу. – Путь был нелегким. Многим кажется, что ты давно привык к боли, но на самом деле к боли привыкнуть нельзя. Дорога обессилила тебя, но ведь это лишь половина пути.

Обращение привело Азора в замешательство. Ведь Йешуа не знал его и не мог знать, как он перенес дорогу. Закрутил головой, вдруг это не к нему, вдруг есть еще какой-то Азор, но никого поблизости не было. Он вытер вспотевшие ладони об одежду, тыльной стороной убрал пот со лба, выдохнул воздух и заговорил одними губами. Йешуа, недослушав, наклонил голову, прервал его скомканный шепот:

– Вижу, Азор, с чем пришел ко мне. Я помню твоего брата, много лет назад он укрыл меня с друзьями от солдат царя. Тогда мы назвались другими именами, и он до сих пор не ведает, кто на самом деле был под его кровом. А теперь ему нужна моя помощь. Возвращайся. Я приду. Буду до Пасхи.

Азор почувствовал жар под мышками. Надо же, одолеть такой путь, чтобы узнать, что Йешуа все известно. Но ничего не оставалось, как развернуться и поковылять обратно. Впрочем, не напрасно шел, ибо теперь знал ответ Йешуа. Провел пальцами по усталому лицу, перевел дух, прижал к