такую компанию в Северную Ирландию в самый разгар Смуты[86]. «Когда наша команда прибыла в Белфаст, – вспоминает Пауэлл, имея в виду свою жену, детей-моделей, их мать, гримера и сопровождающих, – в компании по прокату автомобилей меня предупредили: “Ваша страховка не действует в Северной Ирландии. Если вас остановят на блокпосту, имейте при себе документы, удостоверяющие личность. И ни в коем случае не подъезжайте к Белфасту ближе, чем на 30 километров. Угоны там – обычное дело”».

К счастью, на берегу оказалось пустынно. Согласно плану, чтобы подготовить детей и взрослых и добраться до рассвета на место, нужно было встать в четыре часа утра. Пауэлл и Торгерсон предвкушали фотографии великолепного восхода солнца, озаряющего море и скалы. Но все пять дней, не переставая, лил дождь.

Том Смит, будущий гример фильма «Индиана Джонс: В поисках утраченного ковчега», планировал покрыть детей золотой краской, а фигуру Серфера серебряной. Но золотая краска закончилась в самом начале съемок, и детей пришлось покрыть автомобильной краской из баллончика, на что неохотно согласилась их мать. На предварительных снимках дождевые лужи предательски поблескивали между камнями. Взрослых моделей отодвинули на второй план. А вскоре на место съемок заявились вооруженные пограничники, которые выразили недовольство по поводу беспечных перемещений съемочной группы. Не фотосессия, а десять казней египетских.

Не вздумайте облажаться.

Парней охватило отчаяние. Единственным способом исправить ситуацию было использовать черно-белую пленку, сделать несколько снимков детей, затем вырезать фигуры, превратив фотографию в коллаж, а потом вручную раскрасить его так, чтобы он напоминал кадр из научно-фантастического фильма. Процесс был очень кропотливым и трудоемким. Для коллажа фотографии нужно было отшлифовать, чтобы они стали тонкими, как бумага. Раскрашивать их вручную, сидя на борту торпедного катера в Темзе, оказалось настоящей пыткой, растянувшейся на шесть недель. Установленные Грантом сроки были сорваны.

Джи был безжалостен: «Ну и где эти сучьи обложки?» Он поставил им ультиматум: «Я приеду на вокзал Сент-Панкрас завтра в четыре часа дня. Заберите меня и Джимми и покажите свои работы». Тон Гранта говорил о многом.

На следующий день Пауэлл встретил Питера Гранта и Джимми Пейджа и провез их через весь город на вокзал Виктория. Джи разместился на пассажирском сиденье мини-купера. Его туша плотно прилегала к рычагу коробки передач, и всю дорогу Пауэлл вел машину на второй скорости.

На пункте назначения Пауэлл и Джимми несколько минут под дружный хохот освобождали Джи от сиденья. На часах уже было пять часов вечера, и улицы заполнились людьми. Под зоркие взгляды зевак Пауэлл открыл багажник, чтобы продемонстрировать свои работы. Грант поднял иллюстрацию над головой. «Это невероятно, черт подери!» – заявил он. На внутреннем развороте была фотография замка Данлюс, крепости 16 века, расположенной неподалеку от Дороги великанов. «Вот это обложка! Она мне нравится», – заключил Джимми.

Пауэлл был непреклонен и, поддерживаемый аплодисментами прохожих, произнес: «Нет, Джимми. Другое фото еще лучше».

Выход Houses of the Holy, первого альбома с названием, тормозила печать обложки. Пауэлла, или По, как его теперь ласково прозвали музыканты, отправили следить за типографией в Нью-Йорке, с доисторическим печатным оборудованием. События разворачивались еще до изобретения хитрой струйной печати, и воспроизвести множество тонких оттенков раскрашенной вручную обложки было очень непросто. Заводы звукозаписывающих компаний, производящие оформление, привыкли печатать фотографии Фрэнка Синатры и не всегда проявляли должное усердие в своей работе.

«Цвета на первой партии вышли паршивыми», – вспоминал По.

Джимми глянул на результат и полностью согласился с Пауэллом: «Небо напоминает рекламу губной помады “Max Factor”, а дети будто посинели от холода», – дал он свое резюме.

Пауэлл остановил типографских работников, потребовав с нуля перерисовать обложки на основе оригинальных иллюстраций. Но это еще больше замедлило работу. Недовольство по поводу задержки выразили Питер Грант, Стив Вайс и даже Ахмет Эртегюн. Затянувшийся выход альбома к моменту масштабного тура по США приведет к потерям больших, многомиллионных сумм. По настоял на своем с храбростью, граничащей с самоубийством. «То, что вы увидите, никому из вас не понравится», – заверил По влиятельных господ, которых про себя называл «акулами шоу-бизнеса».

Надо отдать должное Ахмету Эртегюну: несмотря на огромные издержки, он велел изъять тираж обложек и настоял на перепечатке за одну ночь. Он рассуждал как профессионал своего дела: продажи первых четырех альбомов Led Zeppelin составляли четверть годового объема продаж всего каталога «Atlantic». Переиздание обложки не было идеальным решением, но устроило всех – почти всех. Стоило только разослать промо-альбомы, как радиостанции Среднего Запада подняли гул. Голые детские попки! Грех, моральное разложение! Религиозные фанатики пытались запретить пластинку. «Чтобы спрятать детей, нам пришлось налепить на центр обложки белую полоску с надписью “Led Zeppelin”. Мне казалось, что это только добавит загадочности», – вспоминает По.

Houses of the Holy увидел свет 28 марта 1973 года и действительно привел в замешательство как критиков, так и фанатов. Новая работа обладала амбициями

, но ей отчаянно не хватало дерзости. Витиеватые потоки музыки сбивали с толку. Рок сменялся фолком и регги, регги фанком, чтобы потом прогреметь психоделикой и трэшем. Но на пути к успеху стояли и технические препятствия. В песне «The Song Remains the Same» голос Роберта утонул в пучинах микса и звучал слишком отстраненно, неразборчиво и безлико. Хоть «The Rain Song» и производила на сцене эффект разорвавшейся бомбы, она не дотягивала до эпичности «Stairway to Heaven» и не могла похвастаться запалом «The Battle of Evermore». Песня с прежним названием «Many, Many Times» – «Over the Hills and Far Away» стала настоящей изюминкой альбома, звуча резко и волнующе, как и «No Quarter», отмеченная дерзким текстом. А вот «The Crunge» и «D’Yer Mak’er» звучали откровенной насмешкой.

«Наверное, нас можно было упрекнуть за хулиганство в “The Crunge” и “D’Yer Mak’er”, – признал Джимми, – но мы сделали это лишь смеха ради. Это просто две песни-шутки».

«На этой пластинке мы позволили нашей фантазии разгуляться. Она нравится мне гораздо больше четвертого альбома, и я нахожу ее изобретательнее. Здесь присутствует легкость [sic!], которая вновь появится позже», – оглядываясь назад, вспоминает Роберт.

Беглое прослушивание не давало оценить всю широту альбома. В его мелодической ткани таилось немало наслаждения, но многие не могли спокойно воспринять запись, производящую впечатление «массового» продукта. Что и говорить, пластинка была явно не в стиле Led Zeppelin. Первое прослушивание вызвало у публики дружное недоумение. Критика была предсказуемо язвительной. «Сдувшийся дирижабль… Один из самых скучных и мутных альбомов», – отзывались о новой пластинке «Rolling Stone». «Music World» окрестил его «хламом». «Disc» и «Music Echo» упрекали ее за «странную медлительность» и «непоследовательность». Рецензия в «Phonograph Record» начиналась словами: «Этот альбом действует, как снотворное». От воя критиков уже