— Да, он начал угрожать, кипятился, брызгал слюной! Полезк Орехову драться… Мешков решил вступиться за босса и случайно, в драке,Егорова убил.

— Ой, паршиво-то как… — протянула Лариса, начинаяпонимать, насколько все ужасно.

— А случилось все это на даче Орехова. Представляете,лежит на полу только что убитый Егоров, и тут появляетесь вы!

— Я?! — ахнула Мила.

— Вы, вы! Входите в дом и направляетесь прямо в тусамую комнату, где только что произошло убийство. Все в шоке, не могут прийти всебя, двинуться с места… И тут Дивояров говорит: «Надо всем притворитьсяпьяными. Авось обойдется!» И мы притворились. Убитый Егоров тоже сошел запьяного. Мы положили его на диван. По крайней мере, я думал, вы купились.

— А кто думал по-другому?

— Дивояров и Отто Швиммер.

— Эта лысая крыса? — возмутилась Мила. —Неужели по моему виду было не ясно, что я ни о чем не догадалась?

— Дивояров боялся, что когда вы узнаете, что Егоровпропал, и именно в тот день, когда валялся вроде бы пьяным на вашей даче, товсе поймете!

— У него преувеличенное представление о моейсообразительности, — пробормотала Мила. — И что же было дальше?

— Ну… Дивояров сразу заявил, что вас надо убрать.Орехов вроде бы сначала возмутился, начал отговаривать его, но в конце концовсказал, что пусть это произойдет, но он знать об этом не хочет. Никаких, говорит,подробностей!

Мила и Лариса переглянулись. Одна поджала губы, вторая тяжковздохнула. Рушилось их хорошее отношение к мужчинам в целом и к подлецу Ореховув частности.

— Но тут, — увлеченно продолжал повествоватьпохожий на перевязанную ниточкой требуху Лушкин, — взбухнул Мешков:«Я, — говорит, — за всех вас не собираюсь отдуваться. Я грех, —говорит, — на душу взял, защищая ваши интересы. И мне предстоит еще одинвзять». Он имел в виду Вику Ступавину. Дело в том, что Вика привезла Егорова надачу, а вечером должна была его забрать.

— Соврали бы, что он уже уехал! — всплеснуларуками Лариса.

— Дело в том, что Егоров, видно, еще когда ехал наобщее, так сказать, собрание, собирался устроить бэмс. И здорово боялся. Таквот он Вику предупредил. Она постоянно названивала и требовала Егорова ктелефону. Говорила: «Он должен быть там! Дайте его, хочу услышать его голос!»

— Ага, — пробормотала Мила. — Теперь понятно.Когда Егорова не позвали к телефону, она тоже стала опасной.

— Вот именно. Мешкову, однако, удалось убедить ее, чтос Егоровым все в порядке, просто он решил выйти из дела и уехать из страны.Поехал, мол, визы оформлять. Дело спешное, звонить ему было некогда.Почувствовав, что отношения у Егорова с Викой были не просто дружескими, он ещедобавил, что завтра Егоров заедет за ней. Пусть, мол, Вика собирает вещи и незабудет заграничный паспорт. А поехал он на следующий день за ней сам. Чемоданее с документами он потом привез Дивоярову.

— Зачем? — спросила Мила.

— Вроде как хотел всех нас кровью повязать. И от вашегоубийства по той же причине отказался. «Я, — говорит, — не киллер, анаемный служащий, хоть и преданный начальству. Больше никого убивать не стану —и баста». Конечно, ни Орехов, ни Дивояров, а уж тем более немец, не хотели самируки марать. Они насели на меня и вынудили подкараулить вас и застрелить изпистолета. Я обследовал все места вашего пребывания и остановился на редакциижурнала. Там много кабинетов, много людей, затеряться гораздо легче, чем вкаком-нибудь дворе, из которого придется убегать на виду у соседей.

— Антоша, почему ты промахнулся? — почти ласковоспросила Лариса, глядя Лушкину прямо в глаза.

— Потому что боялся! — огрызнулся тот. — Всеподжилки у меня тряслись. Когда Дивояров об этом узнал, велел Орехову подумать,что вы любите из еды больше всего. Потом потребовал впустить его в вашуквартиру. Отравил пакетик замороженных овощей и подбросил в вашу морозильнуюкамеру. Все получалось так, что Орехов вроде как действительно был ни при чем.Пособничал, конечно, но сам ни-ни.

— Это радует, — заметила Мила, не скрывая иронии.

— Потом был эпизод в лесу, закончившийся для меняужасно, — пробормотал Лушкин, явно не желая обсуждать подробности. —Когда я явился к боссам, весь обожженный этой штукой, — он кивнул на«Магиохлор», — Дивояров взвился и потребовал, чтобы в дело вступил Орехов.Он-де лучше знает повадки своей жены и сумеет с ней справиться быстрее иуспешнее, чем любой из нас. Тогда Орехов возразил, что сейчас не время с вамирасправляться. Во-первых, вы так ничего и не поняли…

— Сущая правда, — пробормотала Мила.

— А во-вторых, он сказал, что у вас появилсятелохранитель. Он, дескать, караулит в подъезде и срисует любого, кто войдет вквартиру. Мешков пообещал с телохранителем разобраться и очистить для Ореховадорогу.

— Так это Илья надел перчатки и душил меняночью? — воскликнула Мила. — То-то я голову ломала, зачем киллер таксильно полил себя одеколоном, отправляясь на дело? Орехов знал, что покушениеможет провалиться, как это случалось раньше, и боялся, что я узнаю его запах.Поэтому купил что-то для себя нетипичное и вылил на одежду. Боже мой, какая ябыла дура! Ненаблюдательная дура!

— Пусть дальше рассказывает, — мрачно заметилаЛариса. — Просто народный сказитель!

— У меня руки затекли, — сообщил Лушкин, снадеждой посмотрев на Ларису. Милостей от Милы он определенно не ждал.

— В милиции тебя разомнут, — пообещалаЛариса. — Говори давай.

— А что говорить? Осталось только последнее покушение.Дивояров все решил взять в свои руки. Хвастал: «Я возьмусь — я сделаю!»

— Так это он на мотоцикле стрелял в Татьяну?

— Он! Он даже Орехову не сказал, что собираетсясделать. Но тот, конечно, догадывался. Не зря же в подробностях объяснил, где икогда вы встречаетесь.

— А «жучок» на моем телефоне? — удивиласьМила. — Разве это не ваш?

— Не наш, — покачал головой Лушкин. — Думаю,я бы знал. Мы друг от друга ничего не скрывали.

— Надо же, а Глубоковы дурили мне головы с телефоннымзвонком. Мол, кто-то может позвонить и передать сообщение…

— Все правильно! — оживился Лушкин. — Еслипомните, Орехов еще до всех этих событий собирался просить у вас прощения ивернуться в семью? Помните?

— Да-да, было дело. Но я послала его подальше! —гордо заметила Мила. — Чем теперь отчаянно горжусь.

— Он думал, что теперь снова будет жить с вами, и далакадемику Глубокову домашний телефон, предупредив, что, если подойдет женщина,ей можно передать самую общую информацию. И что номер этот, так сказать,аварийный: по нему можно звонить только в случае крайней нужды.

— Но почему же он не оставил академику номер своегомобильного? — поинтересовалась Мила.