опасаться, нам похуй, подумаешь, ну паршивая статейка, ну в меру язвительная, просто одна второразрядная журналистская сучка вздумала взбить вокруг себя немножко пены… Короче, я организую тебе небольшую пресс-конференцию, сегодня смысла нет, никто не придет, а вот завтра в десять да, ладно?

– Мне придется сделать заявление? – спросил Поль.

– Еще чего не хватало. Предоставь это Брюно. Ты просто безымянный чиновник и таким останешься, так будет гораздо лучше. Хорошо, что мы увиделись, теперь я проведу воскресный день со спокойной душой.

После их ухода в кабинете снова стало тихо. Уже совсем рассвело, солнце озаряло зыбкие воды Сены и безлюдные пока набережные.

– Я очень благодарен тебе за все, что ты для меня делаешь, – сказал Поль.

– Да не за что. – Брюно равнодушно пожал плечами. – Ты же слышал нашу умницу: это всего лишь журнальная статья, чего тут с ума сходить. Начни они судебное разбирательство, тогда другое дело. Какой это все-таки абсурд самоубийство твоего брата, – заговорил он после паузы. – Да и что касается его девушки – полагаю, обошлось бы без увольнения. Ну отстранили бы ее на несколько месяцев, пока все уляжется, и потом она бы спокойно вернулась на работу.

Да, полный абсурд, Поль понял это в ту секунду, когда увидел тело Орельена, висящее на балке в сарае, его смерть столь же абсурдна, как и его жизнь; и он подумал еще, что никогда не рискнет поделиться своими соображениями с Сесиль. У христиан как-то вообще не складывается с абсурдом, он не вписывается в их категории. В христианском видении мира Бог сам управляет всеми событиями, хотя иногда кажется, что мир временно отдан во власть Сатане, но в любом случае все несет в себе мощный смысловой заряд; христианство было придумано для мощных людей, с ярко выраженной волей, иногда ориентированных на добродетель, иногда, к сожалению, на грех. Когда твари Божьи низвергаются в бездну греха, может вступить в действие милосердие. Он вдруг вспомнил строки Клоделя, поразившие его в пятнадцатилетнем возрасте: “А когда умножился грех, стала преизобиловать благодать”. Слово “преизобиловать” довольно уродливое, только в стихотворении Клоделя и могут попасться подобные слова, но, к счастью, он спохватывается в следующей строке: “Молись, душа: ныне пробил час Князя мира сего”[46]. Следует ли буквально понимать эти слова? Должно ли милосердие рассматриваться как следствие греха? А разве грех допущен не для того лишь, чтобы возвеличить милость и, стало быть, милосердие?

Дело в том, что в христианской типологии нет места таким существам, как Орельен, чья приверженность жизни всегда была слишком слаба и сомнительна, он, в сущности, не столько стремился влиться в мир, сколько сторонился его. Возможно, он даже не вполне поверил в существование Мариз; она проплыла мимо, словно счастливое видение, словно обещание незаслуженно дарованной ему жизни, которую вскоре у него отнимут. Бывает, что от официальных инстанций, из налоговой службы например, приходят письма с таким сообщением: “Была допущена ошибка в вашу пользу”, – что-то подобное, должно быть, и произошло, думал, наверное, Орельен. В его самоубийстве не было решительно ничего удивительного, оно, казалось, было предопределено природой вещей; но все-таки напрасно он так резко оборвал тогда Сесиль. В принципе, детерминизм, в той же степени, что и абсурд, не принадлежит к христианским категориям; и, кстати, они связаны между собой – строго детерминированный мир всегда кажется более или менее абсурдным, и не только христианину, но и человеку вообще.

Когда в юности он размышлял над этими вопросами, ему казалось, что Бог, такой, каким он себе его представлял, вполне сочетается с детерминизмом, поскольку именно он создал его законы, и, думал он, ближе всех к божественной природе подступился, скорее всего, например, Исаак Ньютон. Или, возможно, Давид Гильберт, хотя не факт, для существования математики мир не нужен, но следует ли, исходя из этого, считать Давида Гильберта своего рода коллегой Бога? По правде говоря, он никогда не тратил на эти вопросы особых интеллектуальных усилий, даже в юности, да и задумался о них, если ему не изменяла память, только в выпускном классе, в тот единственный школьный год, в программу которого входило “ознакомление с великими философскими текстами”. То есть интерес к философии проснулся у него в семнадцать лет и три месяца и закончился ровно в восемнадцать лет.

На барже, проплывавшей мимо окон, завыла сирена и вывела его из задумчивости. Он поднял голову. Брюно по-прежнему сидел напротив него, уважительно пережидая его молчание, должно быть, прошло довольно много времени, машин на набережных прибавилось.

– Вряд ли я смог бы бездельничать весь день напролет, со мной такого никогда не случалось, – спокойно сказал Брюно. – Но ты, сдается мне, на это способен.

Так и есть, подумал Поль, но надо ли этому радоваться, вот вопрос; большинство людей сегодня, вероятно, ответили бы “нет”, он живет в эпоху, когда работе придается исключительное значение, равно как и самореализации в работе, а в минувшие времена, напротив, досуг сочли бы единственным подобающем мудрецу образом жизни. По дороге домой он сел на скамейку в безлюдном парке Берси. Он освобожден, напомнил он себе; ему определенно нравилось это слово.

4

На все случаи жизни: идеальные подарки для дам, подруг, невест и жен на Новый год, День святого Валентина, Хэллоуин, День благодарения, Черную пятницу, Рождество, рождественское белье на рождественскую ночь, первую брачную ночь, медовый месяц и на все романтические и страстные ночи.

Презентация нижнего белья GDOFKH

Прюданс встретила эту новость с беспримесной радостью и тихим облегчением – видимо, она готовилась к худшему варианту развития событий, подумал Поль, то есть к его увольнению; однако она ни разу не заговорила с ним об этом. Теперь они в кои-то веки поедут в отпуск, она так долго этого ждала. На самом деле они не так уж давно снова стали вести себя как муж и жена и снова могли обсуждать, не провести ли отпуск вместе; но если она так считала, если ей и впрямь удалось стереть из памяти годы разлуки, то тем лучше.

– Но все-таки есть одна проблема финансового плана, – наконец сказал он, потому что обязан был это сказать. – У меня в течение года не будет зарплаты.

– Ты кое о чем забыл, дорогой… – Она смотрела на него несколько секунд, немного недоверчиво, а потом широко улыбнулась. – Невероятно, ты действительно забыл! А я-то думаю об этом по крайней мере раз в неделю. Через месяц мы закончим выплачивать кредит за квартиру; через месяц мы станем ее полноправными владельцами, раз и навсегда. А на погашение кредита уходило тридцать пять процентов