– Може кто и почнёт, токмо не ты, – не выдержал я и крикнул, не дождавшись конца незатейливой речи. Пора кончать это безобразие, только двух десятков банд мне в окрестностях Бусова града не хватало. Особенно сейчас, когда на Горе старый острог разобран, а крепость не построена.

– Кто посмел пасть открыть и перечить вожаку?! – прорычал верзила, покачивая своим жутким топором.

– Тот, кто тебе кишки выпустит, – я явно нарывался на драку и неспешным шагом вышел в круг света между кострами.

– А ну-ка покаж морду, щень, узрю тебя покамест ты живой.

– Да зри, мне не скверно, – я скинул меховую шапку.

– О! Браты волкодлаки, нас воевода Бор почтил! – он буквально выплюнул моё имя и сдобрил брань грязными ругательствами. – Знатна добыча! – И он издал волчий вой.

– Именем Мары, Сварога, Симаргла! Всем стоять и не чинить препона бою!! – заревел Даян, выходя в круг света и поднимая жреческий посох.

Обалдевшие от моей выходки и качнувшиеся было к центру бойники от крика Даяна отшатнулись, уплотнив живое кольцо. Как всякие бандиты во все времена, волкодлаки отличались набожностью и побаивались гнева богов. Но звериную суть скрыть невозможно. Глядя на их блестящие от отблесков костров глаза, я не мог избавиться от ощущения, что меня и впрямь окружили серые лесные хищники, настолько плотная аура ярости и жестокости от них исходила.

– Да, я воевода Бор. Назовись и ты, вожак.

– Так и быть, тебе убогому назовусь. Я вожак всех волкодлаков Прок. – Лицо хищника исказил волчий оскал.

– Добро, теперь ведать буду, кого убью.

– Ха-ха-ха! Ты сучий потрох, – громила загоготал басом, потом раздался скрежет его зубов, – меня хочешь убить? Я, Прок ведмедя ломаю! Ну, потешил. Я ж тебя, как мураша раздавлю. Давай посмотрим како твои потроха. Обещаю, ты будешь умирать в муках долго и скверно.

«Фил, ты здесь?». «Слушай, Бор, тебе не надоело задавать один и тот же глупый вопрос? Вот потеряешь или пропьёшь свой меч, вот тогда я и буду не здесь». «Фил, повысь остроту до молекулы и укрепи металл полем». «Готово, что ещё?». «Всё, спасибо».

– Досталь брехать, Прок, ежели не трус, выходи на честный бой. Кто победит, тот и вожак всех волкодлаков. Так глаголет закон.

– Коли так. Хольмганг!!! – взревел Прок, как медведь.

Пока мы с Проком раздевались догола, Даян горящей головнёй начертил на утоптанном снегу круг диаметром метров десять и воткнул дымящую деревяшку в центр. Потом поднял свой посох и крикнул:

– Суд Мары!! Бой!!

Я и Прок встали ближе к центру. И, если полчаса назад от холода у меня занемели пальцы, то теперь морозец совсем не ощущался, напротив стало жарко. Я покрутил руками клинки, разминая кисти и восстанавливая в мышечной памяти баланс. Прок же буквально из кожи вон лез, серчал, рычал и лютовал, вгоняя себя в боевой транс. Он пыхтел, как бык, покачивал в правой руке топором, а в левой держал окованный круглый щит. Чудовищные мышцы его мощной фигуры бугрились и перекатывались под кожей. Не имей я личной брони и уникальной боевой подготовки, то не имел бы ни единого шанса. Конечно, жалко гробить такого красавца, но и в живых оставлять его нельзя. Его ни почём не приручить, он всегда будет мстить, да, и ватаги не поймут и не примут гуманного итога поединка, поскольку закон гласит: проигравшему смерть. Этих зверюг надо потрясти и напугать, чтобы взять на поводок.

Как гласит заезженная поговорка: слона можно съесть только по кусочкам, потому и я решил, что с налёта такого монстра не одолеть, его надо измотать и нарезать частями.

С гулом огромный топор пролетел рядом с моим плечом, я еле успел уклониться и отшатнуться от щита, которым Прок хотел приложить меня с разворота. Тут же топор, не теряя инерции разгона, сверкнул горизонтально, а щит взлетел вверх рядом с моей головой. Неплохо. Но я уже читал рисунок боя, поскольку он целиком зависел от выбранного противником оружия. Какую бы силу Прок не имел, инерцию почти полупудового топора остановить трудно и им можно чертить в воздухе только круги или восьмёрки. Непредсказуемым оставался только щит, не менее опасный в бою, чем топор. Сначала я уклонялся, стараясь не показывать свою манеру боя, но долго бегать от такого противника не имело смысла. Эта машина боя уставать не собиралась.

Уйдя от очередного удара, я чуть вывернул саблю и чиркнул Прока по запястью и одновременно мечом по неосмотрительно выставленной вперёд ноге. Брызнула кровь, которую он в горячке боя не заметил. Ещё промах топора, и ещё два глубоких пореза на предплечье и на бедре. Сердце такого здоровяка молотит как помпа, и через пару минут через эти дырки выгонит литра два крови.

В глазах вожака появилось недоумение. Он может быть впервые в жизни начал терять силу. Здоровяк пыхтел и рычал, прогоняя предчувствие близкого конца, не желая смириться с тем, что фактически уже мёртв. Сердце ударило ещё два десятка раз, движения Прока стали вялыми, а снег в круге окрасился красным. Как раненый бык Прок продолжал бросаться на врага, но силы оставляли его с каждой секундой. Всё, пора кончать. Удар меча и топор вместе с рукой отлетел в сторону. Прок отступил на шаг, изумлённо глядя на культю, потом поднял голову и… всё. Из обрубка шеи толчками хлестнули две красные струи. Жаль мужика.

– Перун!!! Слава!!! – заорал я во всю глотку, выплёскивая остатки ярости, адреналина и жалости к убитому гиганту. Потом я обвёл клинком толпу:

– Кто-то аще хочет боя?! Выходи в круг!!

Толпа глухо загудела, потом раздались всё усиливающиеся крики:

– Любо! Любо!! Бор! Бор!!

Ярость и гнев быстро выветрились, и по коже опять пробежал морозец. Я воткнул клинки в снег, передёрнул озябшими плечами и принялся одеваться. И только полностью облачившись, я понял, как сильно замёрз.

Потом четыре часа я принимал клятвы верности, обойдя два десятка ватаг, положив руку на голову каждому из всех вставших на колено понурившихся бойников. Чуть менее двух тысяч бойников. Столько же клятв. У меня аж рука затекла. Потом все снова встали в круг, и я возвысил голос:

– Вы дали мне роту верности. Досель люди люто называли вас бойниками-волкодлаками, ано отныне и до веку будут называть волковои, волки-вои. Оприч сильные, оприч ловкие, оприч храбрые, оприч лучшие вои. Отныне вас не станут бояться, а напротив уважать и чтить, яко витязей этой земли. Вы яко и ране жить будете вольно, но не в скверных и студёных логовах, а в своих войных домах.