Тем временем домой вернулась повариха Тула, однако Аларон этого не заметил. А вот когда она дала ему миску рагу, он все слопал со зверским аппетитом.

– Так как ты, Аларон? – спросил Ванн Мерсер.

Аларон оторвал взгляд от огня. Он все еще сжимал янтарный амулет в кулаке. Юноша не слышал, как вошел отец.

– Не знаю, па.

Ванн сжал губы.

– Твой дед, упокой Кор его душу, всегда говорил, что нужно сначала думать о том, чего ты хочешь достичь, и лишь затем о том, как это сделать. Так чего ты хочешь от жизни?

Откинувшись на спинку стоявшего у огня кресла, Ванн ждал ответа.

– Я не знаю. Мне всего восемнадцать.

– Большинство парней твоего возраста уже женаты, и у них есть дети, Аларон.

– Да, но со мной такого теперь не случится, не правда ли? – Сглотнув, он замолчал и некоторое время просидел, не говоря ни слова, пока его отец курил трубку. Наконец юноша заговорил вновь: – Всю свою жизнь я думал, что стану магом, потому что не могу быть никем другим. Но власти – коллегия – говорят, что я не имею права им быть, что я не подхожу. Но я ведь хорошо выполнил тесты, па, и заработал бронзовую звезду. Они сами сказали об этом во всеуслышание – но не выпустили меня! И моя дипломная работа была логичной, что бы они ни говорили, – ее точно сочли достаточно хорошей, чтобы украсть мои записи…

– Что?

Ванн подался вперед. Его взгляд стал очень внимательным.

– Отсюда? Почему ты не сказал мне?

– Эм… Я не думал, что это важно, не после того, как они меня завалили…

– Ты не думал, что похищение записей к твоей дипломной работе во время экзаменов – это важно? Аларон, ты не прав – совершенно не прав. Мы должны сказать капитану Мюрену…

– Нет, только не ему! – спешно перебил отца Аларон.

– Что значит «не ему»? Джерис Мюрен – мой друг, и он – капитан стражи. Если кто и может найти твои записи, то это он. Возможно, мы сумеем добиться для тебя повторных экзаменов. Я встречусь с ним…

– Нет, па, прошу… – И Аларон начал рассказывать Ванну о том, как Мюрен высмеял его дипломную работу, как он ударил Эли Беско – сказать об этом отцу юноша тоже забыл. Открыв рот, он просто не мог остановиться: – Я лишь хотел стать боевым магом и присоединиться к походу, па. Я хотел славы – хотел уважения. Все семь лет учебы я выносил постоянные насмешки со стороны этих высокородных говнюков – Малеворна Андевариона, самого злобного подонка на Урте; Фрэнсиса Доробона, который не годен даже на то, чтобы править аквариумом, не говоря уже о королевстве; Сета Кориона, этого шута. Почему у них есть все, если они не заслуживают ничего?..

Глаза Аларона защипало от слез, и он понял, что плачет. Отец обнял его так, как делал это, когда Аларон был ребенком. Вечер сменился ночью, а юноша так и сидел, прижавшись к отцу и потеряв счет времени.

Наконец он выпрямился и, вытерев глаза, прошептал:

– Что мне делать, па?

Он глядел на янтарный амулет, который все так же сжимал в руке.

Посмотрев на свою погасшую трубку, Ванн Мерсер положил ее на каминную полку.

– Ты должен сделать то, что тебе нужно, Аларон; я не могу поделиться с тобой какой-то особой мудростью. Я – всего лишь простой солдат, влюбившийся в мага; в моей жизни не было ничего, что подготовило бы меня к этому браку или к тому, что я буду растить ребенка-мага. Я люблю тебя, но я представления не имею о том, как тебе следует прожить свою жизнь. Однако я считаю, что в отношении тебя была совершена огромная несправедливость. О Беско я знал – Харфт рассказал мне. Но теперь, узнав еще и об этой краже, я чувствую себя облапошенным; именно поэтому я и хочу поговорить с Джерисом Мюреном. Что бы ни случилось во время твоего выступления, он – хороший человек. Сын, тебя лишили того, что принадлежит тебе по праву рождения. Не в моей власти отменить их решение, однако я буду бороться изо всех сил. Ты неспроста получил подарок от своей подруги. И что бы ни произошло, Аларон, я горжусь всем тем, что ты сделал для этой девочки, больше, чем ты можешь себе представить. Знай: если ты хочешь взять этот камень и это будет означать, что тебе придется бежать, ты все равно навсегда останешься моим любимым сыном.

Это было уже слишком. Аларон вновь разрыдался, не в силах остановить слезы.

Проснувшись посреди ночи у кухонного очага, юноша достал камень и начал его настраивать. Мысль о том, что он окажется вне закона, странно возбуждала. Когда Цим вернулась через несколько дней, она сжала его руку и пообещала заглянуть еще раз. Аларон вновь осмелился мечтать.

Строгай. Лощи. Полируй. Теши. Шлифуй. Аларона укутывали несколько слоев одежды, а на руках у него были шерстяные варежки, однако изо рта все равно вырывался пар. Мороз был жестоким. Новогодние торжества уже закончились, почти обойдя стороной их тихий дом. Река стояла, скованная льдом. Тяжелые облака затянули небо, а метели каждую ночь наносили свежие белые сугробы. И пусть зима не торопилась сдавать свои права, на дворе уже стоял 928: год Лунного Прилива.

В доме Мерсера наступило нечто, подобное весне. Каждое утро, когда иней начинал искриться в лучах рассветного солнца, Аларон упражнялся с оружием. Под рубашкой у него висел новый амулет, а его шаг стал энергичным; особенно заметным это было, когда к нему заглядывала девчонка из римонских цыган. Впрочем, поварихи и конюхов дела юноши не касались, так что они старались не подавать виду, что заметили это.

У Аларона появилась новая цель. С некоторых пор его перестало волновать, что он совсем не умел придавать с помощью гнозиса форму дереву, а со стихией воздуха управлялся лишь на самом начальном уровне. Он сделает воздушный ялик. Это было не самое рациональное решение, но юноша принял его, поэтому каждое утро, поупражнявшись, брал инструменты отца и начинал работу.

Пока Аларон что-то мастерил, его отец кое-что запасал впрок. Ванн вознамерился отправиться в Понт и вместе с другими пересечь мост Лунного Прилива, чтобы торговать с гебусалимцами и кешийцами, несмотря на угрозу войны. Священный поход не отменял торговли, а после открытия Моста купцы могли сколотить целое состояние.

Мать Аларона теперь жила в квартире в восточной части города вместе с новой поварихой. Имение Анборнов выставили на продажу, и старая Гретхен решила остаться служить новым владельцам. Аларон посещал мать в ее новом жилище, хотя такие визиты и давались ему нелегко. Мать, похоже, не понимала, почему ей пришлось покинуть имение. Впрочем, вспоминая, как ее сын ударил Беско, она каждый раз смеялась, и постепенно юноша начал думать, что поступил тогда правильно, невзирая на последствия.

Аларон как раз забивал гвоздь, когда услышал голос, который надеялся никогда больше не услышать.

– Мерсер, – произнес владелец голоса, растягивая слова. – Чем занимаешься?

Отложив молоток прежде, чем тот начал казаться ему оружием, Аларон обернулся, остро ощущая висевший у него на шее нелегальный амулет.