Когда он с воинами и сенатом спускался в курию, вслед ему посылались проклятия; когда он совершал жертвоприношения, высказывались пожелания, чтобы жертвы оказались недействительными. Когда же он, сделав вид, что не сердится, пообещал плебсу какую-то сумму денег, то толпа стала кричать: «Мы не хотим! Мы не возьмем!» И стены окрестных домов отвечали им эхом, которое внушало трепет.

Войдя в курию, он произнес речь — ласковую и благоразумную. Он поблагодарил за то, что его признали, за то, что и сам он, и его жена, и дочь получили имя Августов; он принял также прозвание отца отечества, но отверг постановку себе серебряной статуи.

Дион даже удорожает предложение сената и приводит ответ Юлиана: «Когда сенат постановил воздвигнуть ему золотую статую, Юлиан не принял эту почесть, заявив: „Поставьте мне статую из бронзы, чтобы она осталась, ибо я вижу, что золотые и серебряные изваяния императоров, моих предшественников, разрушены, а бронзовые остались“» [Дион Кассий. Римская история 74, 14 (2)].

Но, правда, после гибели Юлиана, и его бронзовая статуя была разрушена. До нас вообще не дошло ни одного скульптурного изображения Дидия.

А Элий Спартиан рассказывает, что во время речи нового консула-суффекта, тот произнёс следующее: «Я предлагаю провозгласить императором Дидия Юлиана, Юлиан подсказал ему: „Добавь и Севера“ — это прозвище своего деда и прадеда Юлиан присвоил и себе» [Элий Спартиан. Дидий Юлиан VII, 2]. Эту фразу позже сочли предзнаменованием власти Севера.

Когда он направлялся из сената на Капитолий, народ преградил ему дорогу В него даже кидали камни, хотя Юлиан все время хотел движением руки умилостивить плебс. Наконец, у Юлиана кончилось терпение, и он приказал разогнать тех, кто стоял ближе к нему, причем многие были ранены; подействовали и обещания раздачи золотых, которые Юлиан сам показывал в руке, чтобы ему скорее поверили. Видимо, к этому моменту Юлиан уже понял, что толпа подкуплена и управляема.

Затем все пошли смотреть цирковое представление. На скамьях разместились как попало, и народ удвоил свою брань по адресу Юлиана, демонстративно призывая в императоры легата Сирии Песценния Нигера. Все это Юлиан перенес спокойно и во все время своего правления действовал очень мягко.

После окончания представления, Юлиан ушёл, но плебс остался в Цирке, причём многие были вооружены. Организаторы недовольства не рискнули на открытое восстание, так как преторианцы пока готовы были защищать Юлиана, поэтому, просидев в Цирке около двух дней, мятежники потихоньку разошлись.

Так закончился первый мятеж против Дидия Юлиана. Его власть устояла, но направление опасности было задано. Недовольные Юлианом поняли, что свергать его при помощи преторианцев, значит менять «шило на мыло». Народ сильнейшим образом негодовал против преторианцев за то, что они будто бы за деньги убили Пертинакса. Корень зла был именно в преторианцах. Громить надо было их. А на это были способны только пограничные войска. Отсюда и начавшиеся вскоре сразу три мятежа войск в провинциях.

В последующие дни, когда мятеж не удался и ситуация успокоилась, Дидий Юлиан усердно пытался найти опору в обществе. Многое из того, что было установлено Коммодом и отменено Пертинаксом, Юлиан восстановил с целью снискать расположение плебса. При этом, он не предпринял ничего ни против Пертинакса, ни в его пользу, что на очень многих произвело тягостное впечатление: было ясно, что император не оказывает почестей Пертинаксу только из страха перед преторианцами.

Дидию Юлиану определённо не повезло, так же, как и Пертинаксу до него. Он, несомненно, был бы хорошим императором, но находясь в Риме, оказался заперт в «банке с пауками», каковыми были преторианцы и часть сенаторов. Так же, как Пертинакса, преторианцы не выпускали Юлиана из Города, без чего он никак не мог раздавить их вольницу. Не исключено, что это поняли и ведущие наместники важных в военном отношении провинций. Вовсе необязательно, что они поверили в виновность Дидия Юлиана относительно убийства Пертинакса. Скорее, они правильно оценили ситуацию и решили покончить с преторианцами и их ставленником, при всём уважении к Дидию Юлиану. Элий Спартиан утверждает, что Дидий Юлиан не боялся ни британских, ни иллирийских войск [Элий Спартиан. Дидий Юлиан V, 1]. Он прекрасно знал их командующих: Клодия Альбина и Септимия Севера, и, вероятно, был в хороших отношениях с ними. Капитолин утверждает, что Клодий Альбин признал Дидия императором.

А вот Песценний Нигер вызывал у Юлиана большие опасения. Во-первых, он его плохо знал, поскольку Нигер вышел в верха только при Коммоде; во-вторых, Нигер был любимчиком Коммода и римского плебса, почему последний в самый первый день власти Юлиана ясно высказал своё желание видеть на императорском престоле именно Нигера.

Именно поэтому Дидий Юлиан послал в Сирию старшего центуриона с приказанием убить Нигера. Однако, из этого замысла ничего не вышло. Деталей мы не знаем, но Нигер остался жив. Скорее всего, именно эта попытка подтолкнула Песценния к решению об объявлении себя императором. Ситуация с Песценнием Нигером в точности напоминает подобную с Нероном и Гальбой. Правда, результат был разным. Песценнию не удалось вступить в Рим.

Не исключено, что Песценний Нигер узнал об убийстве Пертинакса и восшествии на престол Дидия Юлиана как раз от несостоявшегося убийцы. Дело в том, что мятеж Песценния произошёл очень быстро. Пропаганда Септимия Севера потом утверждала, что Песценний восстал раньше Севера, а поскольку сейчас считается, что Север был объявлен императором уже 13 апреля, то Нигер, соответственно, заявил о своих претензиях ещё раньше. Люди Септимия перехватили гонцов Песценния в Рим, везших туда сообщение о провозглашении легата Сирии императором и это, видимо, послужило поводом самому Септимию провозгласить императором себя.

Тогда получается, что Дидий Юлиан отправил убийцу в Сирию уже чуть ли не 29 марта. Дней через 7–8 тот прибыл в Антиохию и Нигер узнал о перевороте в Риме.

Узнав о событиях и о поддержке его римским плебсом, Нигер решился. Говорят, что решающую роль в убеждении Песценния сыграл его будущий сват Аврелиан. Две его дочери были помолвлены за двух сыновей Песценния Нигера.

Ходили слухи, что Пертинакс хотел объявить его своим преемником и это мнение было широко известно. Нигер имел под своим командованием Сирийскую армию, которую он усиленно тренировал и закалял. На посту наместника Сирии в 192 году Нигер подавил восстание евреев и воевал с сарацинами, так что армия его имела и боевой опыт. Он мог надеяться на поддержку большинства других восточных провинций, что резко увеличивало его силы и ресурсы. Так оно и произошло.

Сначала Нигер собрал у себя дома