курию и услышали Юлиана, выступавшего с речью, которая была вполне в его духе. „Я вижу, — сказал он в частности, — что вы нуждаетесь в правителе, и лично я, как никто другой, достоин править вами. Я мог бы назвать все присущие мне достоинства, если вы еще не знаете о них и не знакомы со мной на деле. Поэтому я даже и не просил о том, чтобы меня сопровождало большое число воинов, но явился к вам совсем один, дабы вы могли утвердить то, что они вручили мне“. „Я пришел один“ — так говорил он, в то время как курия была полностью окружена тяжеловооруженными воинами, многие из которых были и в самом зале заседаний; и при этом он еще и напоминал нам о том, что за человек он был; вот почему мы одновременно и ненавидели его, и боялись» [Дион Кассий. Римская история 74, 12].

Оставим Диону Кассию его эмоции и скажем, что Дидий Юлиан вёл себя совершенно обычно, никому не угрожал и всем обещал милость и порядок.

Состоялось сенатское постановление, по которому Юлиан был удостоен трибунских полномочий и проконсульских прав и включен в список патрицианских фамилий. Его жена и дочь Манлия Скантилла и Дидия Клара были провозглашены Августами. После провозглашения императором он стал именоваться Император Цезарь Марк Дидий Север Юлиан Август. Имя Север было прозвищем деда и прадеда Юлиана; его официальное присвоение засвидетельствовано надписями (CIL VI 1401 = ILS 412) и монетами (RIC. No. 5–6).

Императорский пурпур в истории Рима был продан за деньги не впервые. В 41 году Клавдий купил императорский титул у тех же преторианцев за 15 000 сестерциев. В 69 году Отон также стал императором, мягко говоря, не чисто. Но в этот раз всё было гораздо ниже и пошлей.

Уже к ночи Дидий Юлиан отправился в своё новое жилище — Палатинский дворец. Там ещё лежало обезглавленное тело Пертинакса. Дион Кассий, в своей манере, злословит, что Дидий сел ужинать чуть ли не рядом с трупом, однако это явная ложь. Другие авторы сообщают, что Юлиан немедленно приказал похоронить Пертинакса со всеми почестями в гробнице деда его жены, в том числе вернуть его голову. Правда, Юлиан никогда официально не упоминал о нем ни перед народом, ни в сенате, но это, скорее всего, было связано с психологическими причинами некоторого комплекса вины, который ощущал Дидий Юлиан по отношению к своему давнему коллеге и предшественнику.

Ещё, по словам Диона, Дидий Юлиан, увидев скромный ужин на столе у Пертинакса, начал насмехаться над ним и приказал прислуге срочно раздобыть что-то более приличное. С собой во дворец он взял и актёра Пилада, что, с точки зрения Диона, было предосудительно [Дион Кассий. Римская история 74, 13].

Скорее всего, и в этом нам не стоит доверять Диону, с удовольствием собиравшему всякие небылицы о ненавистном ему Дидии Юлиане.

Элий Спартиан говорит, что император вызвал во дворец лишь жену и дочь; полные страха и против своего желания они явились туда, как бы предчувствуя грозящую им гибель [Элий Спартиан. Дидий Юлиан III, 5].

И далее Спартиан раскрывает всю подоплёку слухов о Юлиане, рассказывая историю совершенно другого плана: «И уже те, кто начинал ненавидеть Юлиана, прежде всего стали распространять слухи, будто в первый же день своей власти Юлиан с презрением отказался от стола Пертинакса и приказал приготовить себе роскошный пир с устрицами, птицами и рыбами. Это была, как известно ложь: ведь есть сведения о том, что Юлиан доходил в своей бережливости до того, что на три дня делил поросенка, на три дня — и зайца, если кто-нибудь случайно их ему присылал; часто, хотя бы по этому поводу не было никаких религиозных предписаний, он обедал без мяса, довольствуясь стручками и всякими овощами. Затем, он вообще ни разу не обедал до тех пор, пока не был похоронен Пертинакс; пищу он вкушал, погруженный в глубокую печаль вследствие убийства Пертинакса, а в первую ночь он не смыкал глаз, встревоженный такими тяжелыми обстоятельствами» [Элий Спартиан. Дидий Юлиан III, 8–10].

Причины тревоги Дидия Юлиана стали понятны уже утром 29 марта 193 года. Как только рассвело, он принял явившийся к нему в Палатинский дворец сенат и всадников и к каждому обращался самым ласковым образом, называя в зависимости от возраста братом, сыном или отцом. Дидий явно хотел понравиться сенату и нобилитету Рима, понимая, что рассчитывать на преторианцев ему не приходится. Дело в том, что у Юлиана не было денег для выплаты обещанного преторианцам донатива. Возможно, он рассчитывал восполнить нехватку своих средств из денег казны, однако оказалось, что в казне денег тоже нет, ведь Пертинакс за три месяца никак не успел восстановить финансы империи, несмотря на всю свою бережливость.

Дидий сам был сенатором и прекрасно знал людей своего круга, знал их настроения и рассчитывал на поддержку. Видимо, люди типа Диона Кассия были в меньшинстве, поэтому помалкивали, что сам Дион и подтверждает.

А вот часть римского плебса, агрессивно настроенная против Дидия Юлиана, начала собираться в центре города, ожидая выхода нового императора. Чем объясняется столь ярая ненависть к Юлиану, понять довольно сложно. Народ прекрасно знал его как соратника Марка Аврелия и человека, лояльного Пертинаксу. Не исключено, что часть плебса считала Дидия организатором убийства Пертинакса и не исключено, что часть нобилитета подзуживала народ в этом убеждении. Части плебса мог не понравиться торг за власть, однако явная агрессивность толпы на следующий же день после переворота, сильно смахивает на заговор, организованный кем-то сверху. Иначе вряд ли плебс вёл бы себя столь агрессивно. По словам Геродиана, агрессивности плебсу придавало и то обстоятельство, что преторианцы были уже недовольны Дидием, ведь он не выплатил им всей обещанной суммы.

Когда Дидий Юлиан и сенаторы подошли к курии, собираясь принести жертву Янусу перед входом, народ и у ростр, и перед курией осыпал его невероятной бранью, надеясь, что его можно заставить сложить с себя ту власть, которую ему дали воины. Его называли похитителем власти и отцеубийцей.

Дион Кассий рассказывает, что в тот самый момент, когда Юлиан перед зданием сената приносил жертвы по случаю вступления в должность, внезапно вокруг солнца появились три звезды. Они были так отчетливо видны, что воины то и дело смотрели на небо и указывали друг другу на это знамение; по их рядам стал распространяться слух, что Юлиана ожидает ужасная участь. Естественно, Дион утверждает, что эти три звезды означали мятеж трёх полководцев, который и свёл Дидия Юлиана