правление был предан смерти, пусть даже по справедливому обвинению!» Так спасся Фалькон, который всё остальное время провел в сельском имении, демонстрируя почтительность и осторожность [Дион Кассий. Римская история 74, 8].

С поста консула Фалькон, конечно же, был снят, но замена казни ссылкой говорит о том, что Пертинакс прекрасно понимал узость своей социальной базы и не хотел злить сенат.

Правда Пертинакс провёл расследование и казнил нескольких преторианцев. При этом префект претория Лет не пострадал, как-то выкрутился. Лет уже раскаивался в том, что сделал Пертинакса императором, вследствие того, что тот бранил его как подателя глупых советов по некоторым вопросам [Юлий Капитолин. Гельвий Пертинакс X, 2–3]. Видимо, Лет, по своим деловым и интеллектуальным качествам не тянул на свою должность и Пертинакс ясно ему это демонстрировал. При этом Лет был хитёр, и чтобы уцелеть самому, подставил некоторых своих подчинённых.

На преторианцев произвело тяжкое впечатление то, что Пертинакс во время дела Фалькона приказал на основании показаний одного раба казнить многих воинов. Они к такому обращению не привыкли.

В течении всего одного месяца после заговора Фалькона, ситуация дозрела до критической точки. Исходя из туманного изложения Диона Кассия, можно предположить следующее развитие событий.

Квинт Эмилий Лет после казни заговорщиков преторианцев, исподтишка продолжал настраивать гвардейцев против Пертинакса, внешне оставаясь лояльным императору. При этом он, похоже, как-то ухудшил их положение, ссылаясь на приказ Пертинакса. 28 марта 193 года он, вероятно, пустил среди них слух о предстоящих новых репрессиях, причём не только среди преторианцев, но и среди equites singulares. Именно они-то, испугавшись, что попадут под репрессии императора и подняли бунт.

Узнав о волнении в преторианском лагере, Пертинакс утром отправил туда префекта города Флавия Сульпициана и тот пробыл там большую часть дня, сумев успокоить преторианцев. Однако, беда пришла с другой стороны.

«В этот именно день, как утверждают, когда Пертинакс приносил жертву, в жертвенном животном не нашли сердца. Когда же он захотел искупить это неблагоприятное знамение вторичной жертвой, то не нашел главной части внутренностей. Тогда еще все воины находились в лагере. Когда же они, выйдя из лагеря, собрались для несения службы при императоре и Пертинакс вследствие неблагоприятного знамения при жертвоприношении отменил назначенный на этот день выход в Атеней (с целью послушать поэта), то те, кто явился для несения службы, стали возвращаться в лагерь» [Юлий Капитолин. Гельвий Пертинакс XI, 2–3].

Надо полагать, что, получив приказ об отмене дежурства и возвращении в казармы, equites singulares решили, что император отказался от их службы потому, что узнал что-то важное об их измене. Испугавшись, что начнётся расследование и многим из них придётся пострадать, гвардейцы решили пойти ва-банк и, действуя на опережение, убить Пертинакса.

И вот триста вооруженных воинов (Дион Кассий называет 200 человек), построившись клином, направились из лагеря к Палатинскому дворцу. Воины нагрянули к Пертинаксу, когда он распределял обязанности между дворцовой челядью, и прошли по портику Палатинского дворца до того места, которое называется Сицилией и столовой Юпитера. Всё произошло так быстро, что не было никакой возможности ни остановить мятежников, ни дать знать о них императору. К тому же, оказалось, что Пертинакс успел обидеть и придворных вольноотпущенников, так что они открыли все двери и сами начали подстрекать воинов. Это были те люди, которых приблизил Коммод, а Пертинакс не позаботился уволить их. Капитолин подтверждает, что из тех лиц, которым Коммод поручил управление делами, Пертинакс не сместил никого, ожидая дня рождения Рима, так как этот день он хотел сделать началом новой жизни. Говорили даже, что слуги Коммода готовились убить его в бане.

Пертинакс узнал о приближении мятежников не раньше, чем они взобрались на Палатинский холм; только тогда его жена прибежала к нему и рассказала о том, что происходит. Узнав об этом, Пертинакс выслал к ним префекта претория Лета. Однако последний, уклонившись от встречи с воинами, вышел через портик, закрыл голову и удалился домой. Когда же они прорвались во внутренние покои, Пертинакс вышел к ним сам. Дион Кассий пишет, что император вполне мог оказать сопротивление мятежникам, ведь при нём во дворце находилось много воинов, в том числе вигилы, другая часть equites singulares и другие.

Во всяком случае, Пертинакс имел возможность скрыться и найти себе убежище в том или ином месте, заперев ворота дворца и все прочие двери на пути мятежников внутрь. Но он не стал делать ни того, ни другого.

Вместо этого он, надеясь, что его вид устрашит, а речь убедит нападавших, вышел им навстречу, когда они уже проникли внутрь дворца. При виде его поначалу пришли в смущение все воины, кроме одного; они опустили глаза и вложили мечи в ножны. Однако этот один выбежал вперед и со словами: «вот меч, который послали тебе воины» — сразу же набросился на него и нанес ему удар. Так пишет Дион Кассий. А Капитолин сообщает несколько иное. У него некий Таузий, из тунгров, своими речами вновь пробудив у воинов гнев и опасения, метнул в грудь Пертинаксу копье. Тогда, молясь Юпитеру Мстителю, Пертинакс закрыл свою голову тогой и был добит остальными. Эклект, убив двоих воинов, погиб вместе с ним. Дион это подтверждает, только говорит, что Эклекту удалось лишь ранить нескольких противников.

Прочие же дворцовые спальники (своих он, став императором, отдал своим выделенным детям) разбежались.

Капитолин добавляет, что многие рассказывают, будто воины ворвались в спальню и там убили Пертинакса, бегавшего вокруг ложа. Это, скорее всего, не правда, а слух, распущенный врагами покойного императора.

Убив императора, мятежники отрубили Пертинаксу голову и водрузили ее на копье, гордясь своим деянием. Они пронесли ее через весь город в лагерь.

Так погиб Пертинакс, попытавшийся за короткое время исправить всё, испорченное Коммодом.

Несмотря на весь свой огромный опыт, он не понимал, что невозможно привести в порядок всё сразу, не подвергая себя опасности, и что восстановление государства, как и многое другое, требует времени и мудрости. До возраста шестидесяти семи лет он не дожил четырех месяцев и трех дней, а правил восемьдесят семь дней [Дион Кассий, Римская история 74, 9; Юлий Капитолин. Гельвий Пертинакс XI].

Весть об убийстве Пертинакса быстро распространилась по Риму. Его сторонники в шоке разбежались по домам, многие сенаторы срочно поспешили выехать из города, опасаясь, что преторианцы поставят императором кого-то типа Коммода, но многие направились к преторианскому лагерю.

Там уже с утра находился префект города и тесть убитого императора Тит Флавий Сульпициан, который было сумел навести порядок, но тут пришло известие о гибели Пертинакса. Ситуация