В этот момент я был просто-таки уверен, что она самовлюбленно наслаждается собственным изображением.

Когда мимо шли люди, она слегка отворачивалась или поглубже отступала в тень.

Потом показался какой-то мужчина, один. Лица его я как следует не разглядел, но на вид он был средних лет. Он остановился и стал разглядывать витрину.

Тут она вышла из тени и встала рядом с ним.

Что бы вы, парни, почувствовали, если бы смотрели на плакат с Девчонкой и внезапно она оказалась бы рядом и взяла вас за руку?

Реакция парня была ясна как день. В нем зародились безумные мечты.

Они о чем-то коротко переговорили. Потом он остановил такси. Они влезли внутрь и укатили.

Ух и назюзюкался же я тем вечером! Выглядело это все почти так, как будто она знала, что я слежу за ней, и выбрала именно такой способ, чтоб побольней меня ужалить. Может, и так. Может, то был конец.

Но на следующее утро она явилась в обычное время, и я опять впал в обычный бред, только теперь под несколько другим углом.

Вечером, когда я опять пошел за ней, она выбрала место под уличным фонарем, аккурат напротив одного из рекламных щитов Мунша.

Теперь мне страшно подумать, как хитро она действовала.

Минут через двадцать проезжающий мимо спортивный автомобиль притормозил, сдал назад и подрулил к поребрику.

На сей раз я был ближе. Я достаточно хорошо разглядел лицо того малого. Он был чуток помладше, где-то моего возраста.

На следующее утро то же самое лицо глянуло на меня с первой страницы газеты. Спортивный автомобиль нашли у тротуара на боковой улочке. Парень был внутри. Как и в остальных подобных случаях, причину смерти установить не удалось.

Какие только мысли ни крутились в тот день у меня в голове, но только две вещи я знал с полной определенностью. Что я получил первое настоящее предложение от крупного рекламодателя и что я собираюсь взять Девчонку за руку и спуститься по лестнице вместе с ней, когда мы покончим со съемкой.

Она, похоже, ничуть не удивилась.

– А ты знаешь, на что идешь? – спросила она.

– Знаю.

Она улыбнулась:

– А я-то гадала, когда ты наконец дозреешь!

Я начал чувствовать себя получше. Мысленно я уже прощался со всем, но крепко держал ее за руку, и это было главное.

Был такой же теплый осенний вечер. Мы пошли напрямик через парк. Там было темно, но небо над нами было розовым от неоновых вывесок.

Мы долго шли по парку. Она ничего не сказала и на меня не смотрела, но мне было видно, что губы ее кривит улыбка, и через некоторое время ее рука крепко стиснула мои пальцы.

Мы остановились. Мы как раз шли прямо по газону. Она повалилась на траву и потянула меня за собой, обнимая за плечи. Я смотрел вниз, ей в лицо. На нем играл бледноватый розовый отсвет от зарева на небе. Голодные глаза казались черными дырами.

Я неловко завозился с пуговицами блузки. Она отвела мою руку, но не так, как тогда в студии.

– Я не этого хочу, – проговорила она.

Сперва я вам скажу, что я сделал потом. Затем объясню, почему я это сделал. А уже после скажу, что она тогда сказала.

А сделал я вот что: убежал без оглядки. До конца я всего не помню, потому что голова жутко кружилась, а розоватое небо раскачивалось над темными деревьями. Но через некоторое время, завидев уличные фонари, я остановился отдышаться. На следующий день я закрыл студию. Пока я запирал дверь, за ней надрывался телефон, а на полу валялись неоткрытые письма. Я больше никогда не видел Девчонку во плоти, если это подходящее слово.

Я сделал это, потому что не хотел умирать. Я не хотел, чтобы из меня вытянули жизнь. Вампиры бывают всякие, и те, что сосут кровь, еще далеко не худшая разновидность. Если бы меня не насторожили это постоянные приступы головокружения, и Папаша Мунш, и лицо в утренней газете, я отправился бы той же дорогой, что и остальные. Но я осознал, что мне грозит, когда было еще время вырваться. Я осознал, что, откуда бы она ни явилась, что бы ее ни создало, она – квинтэссенция ужаса за ярким рекламным щитом. Она – это улыбка, что вынуждает вас швыряться деньгами и самой жизнью. Она – это глаза, которые заводят вас все дальше и дальше, а потом показывают смерть. Она тварь, которой вы отдаете все, но на самом деле не получаете ничего. Она – создание, которое забирает все, что у вас есть, ничего не давая взамен. Когда пожираете взглядом ее лицо на плакатах, помните это. Она – приманка. Она – наживка. Она – Девчонка.

А сказала она вот что:

– Я хочу тебя. Я хочу все, что случалось с тобой в жизни. Я хочу все, что делает тебя счастливым, и все, что ранит тебя до слез. Я хочу твою первую девушку. Я хочу тот блестящий велосипед. Я хочу ту взбучку. Я хочу ту камеру-обскуру. Я хочу ноги Бетти. Я хочу синее небо, усыпанное звездами. Я хочу смерти твоей матери. Я хочу твою кровь на булыжниках. Я хочу рот Милдред. Я хочу первый снимок, который ты продал. Я хочу огни Чикаго. Я хочу джина. Я хочу руки Гвен. Я хочу, чтоб ты хотел меня. Я хочу всю твою жизнь. Ну давай же, малыш, давай!

– Возвращаются ли покойники? – озадаченно переспросил доктор Баллард. – Какое отношение это имеет к вашей ноге?

– Я такого не говорила! – вскинулась Нэнси. – Я сказала: «Обеспечила покой ноге». Вы, должно быть, ослышались.

– Но… – начал было доктор Баллард и тут же поправился: – Да, скорее всего, я ослышался. Продолжайте, мисс Сойер.

Нэнси смущенно замолчала. Ее взгляд рассеянно скользнул к широкому светлому окну, за которым начинало сереть небо. Это была молодая женщина с большими глазами чуть навыкате, узким подбородком, крепкими белыми зубами, рыжеватыми волосами, точеной фигурой лани и такими же, как у лани, изящными и стройными ногами – за исключением одной щиколотки, которую Нэнси держала перед собой на стуле, сняв чулок. Щиколотку кольцом охватывала жесткая белая, слегка неровной формы припухлость.

Доктор Баллард, человек средних лет и среднего роста, с сильными мягкими руками, выглядел респектабельным и ухоженным, как его добротно обставленный кабинет.

– Да в общем-то, и все, – заговорила наконец Нэнси. – Я старалась ее не беспокоить, прикладывала лед, но опухоль не спадала. Поэтому Мардж заставила меня позвонить вам.

– Понятно. Мисс Сойер, скажите, пожалуйста, а до вчерашнего вечера нога была здорова?

– Да. Мне приснился дурной сон, будто что-то стиснуло ногу. Я в испуге проснулась, дотронулась до щиколотки – и обнаружила эту штуку.

– Накануне нога выглядела как обычно и никаких странных ощущений не было?

– Нет.