Так или иначе, он обрадовался, когда сквозь дождевую пелену проступили ярко-красные огни дорожного барьера.

Вольф намеревался честно сообщить, что едет к Кассиусу, но вместо этого, дивясь своему поведению как бы со стороны, достал свидетельство ветеринара и пустился объяснять, что у семьи, проживающей в долине Гудленд, есть ручной ягуар; мол, эта семья отказывается уезжать, пока не заберут животное, и его вызвали сделать ягуару укол снотворного.

Полицейские не стали его задерживать, пожелали доброго пути и посоветовали быть поосторожнее; к стыду Вольфа, они купились на байку о «ручном ягуаре». По всей видимости, домашние животные были в округе Марин в большом почете.

Мимоходом он подивился собственной фантазии. Может, заразился этой болезнью от Эстебана Бернадорра, большого любителя присочинить, хотя бы ради того, чтобы произвести впечатление на доверчивого мальчишку?

Вольф свернул на идущую под уклон дорогу к долине Гудленд; ливень вроде бы поутих, но фары все равно с трудом пробивали завесу капель, а гром погромыхивал в отдалении, будто указывая путь. Наконец, когда уже начало казаться, что ехать предстоит вечно, он разглядел огни на обоих склонах (наверное, здесь электричество не выключали), и почти в тот же миг свет фар выхватил из мрака гараж Кассиуса: одна дверная створка приоткрыта, как Вольф ее и оставил перед отъездом. Он подъехал ближе и различил внутри темные очертания «бьюика».

По какому-то наитию Вольф развернул машину и поставил ее передними фарами в сторону дороги к городу. Дернул за ручник, чтобы машина не вздумала уехать самостоятельно. Достал из бардачка фонарь и вылез наружу. Мотор глушить не стал, фары тоже не выключил.

От стылого ветра, ловко забравшегося под одежду, мгновенно стало зябко.

Но только ли от ветра? Вглядываясь в окна дома выше по склону, Вольф вдруг подметил зеленоватое свечение на втором этаже. А между тем местом, где он стоял, и домом виднелась человеческая фигура со светлым пятном вместо головы. Седоволосый Кассиус? Или Эстебан в белом мотоциклетном шлеме?

Вспышка молнии, ярче всех предыдущих, посеребрила склон. Фигура пропала, призрачный свет на втором этаже исчез.

«Ну ты и фантазер», – сказал себе Вольф.

Прогремел гром. Буря, похоже, возвращалась, надвигалась.

Вольф включил фонарь и, ориентируясь по яркому лучу, быстро поднялся по склону, ни разу не поскользнувшись.

Входная дверь была распахнута настежь. Вольф закрыл ее за собой и очутился в маленьком холле, откуда вела лестница на второй этаж и можно было попасть в гостиную.

Сделав шаг вперед, мимо лестницы, он внезапно ощутил низкую уверенную вибрацию, от которой старый дом ритмично содрогался; вибрация исходила от пола под ногами, от стены, которой касалась его рука, была разлита в воздухе, которым он дышал. В уши бился тонкий противный гул, подобный звуку на пределе слышимости, такой, от которого заходятся в лае собаки и гибнут летучие мыши.

На полпути к гостиной дом неожиданно сотрясся от подвала до крыши, и Вольф едва устоял на ногах. Потом все успокоилось, но вибрации и гул, откуда бы они ни исходили, продолжались.

Вольф остановился на пороге гостиной. От двери он хорошо видел камин у дальней стены, полку над ним, окна с обоих сторон камина, выходившие на склон холма, маленький кофейный столик и кресло, развернутое тыльной стороной ко входу. Над краем спинки просматривался венчик седых волос.

Бутылки с каминной полки перекочевали на кофейный столик, одна валялась на боку, и теперь на полке высился в горделивом одиночестве загадочный черный цилиндр, звуковой генератор Эстебана, прямо под портретом Хелен его же кисти; почему-то к портрету прилепили серую тряпку.

Причем все это Вольф разглядел не столько благодаря своему фонарю, луч которого бил в пол под ногами, сколько благодаря сине-зеленому свету призрачного светильника, стоявшего под картиной с тряпкой.

Яркая вспышка молнии залила нестерпимым блеском, казалось, все вокруг, но, как ни странно, оставила темными оба окна по бокам камина. Сразу за молнией оглушительно ударил гром.

Как если бы этот раскат содержал в себе команду к действию, Вольф быстро двинулся к камину, светя фонарем. С каждым его шагом усиливались вибрация в полу и воздухе и противный гул, вынуждая болезненно морщиться.

Он замер у кофейного столика и повел лучом фонаря по изобретению Эстебана. С выключателя содрали липкую ленту, которую Вольф наклеивал собственноручно, и перебросили его в положение «Вкл.».

Вольф перевел луч на картину. То, что он поначалу принял за серую тряпку, оказалось полосой голого холста, с которого исчезла вся краска – точнее, ее стряхнуло вибрацией, исходившей от цилиндра. Вольф видел, как дрожит этот холст, как он быстро вибрирует, словно под неслышимую барабанную дробь.

А вот каминная полка под картиной была пуста. Ни следа хлопьев краски.

Ведя луч дальше в сторону кресла – поневоле вспомнилась та ведьминская розовато-зеленая маска, которая так напугала Томми и Кассиуса в их снах, – Вольф осветил соседнее окно, и ему моментально стало ясно, почему сквозь стекло не пробилась вспышка молнии. Снаружи окно было завалено грудой сырой земли.

Луч достиг кресла. Пальцы Кассиуса сжимали подлокотники, на лице застыл ужас, голова была вывернута под неестественным углом; кожа полиловела, даже в выпученных белесых глазах будто расплескалось лиловое кружево.

Причину, по которой он задохнулся, долго искать не пришлось. Ноздри и искаженный гримасой рот были забиты розовато-зелеными хлопьями краски.

Со сдавленным стоном оба окна лопнули под напором оползня; в комнату брызнули осколки стекла.

Вольф стремительно выскочил в холл, выбежал из дома, опрометью слетел по склону холма туда, где горели фары «фольксвагена», и плюхнулся на водительское место.

Он одновременно снял машину с ручника, выжал сцепление и дал полный газ. Приглушенное рычание двигателя мгновенно переросло в рев. В зеркало заднего вида Вольф увидел, как дом словно бросается в погоню, выпрастывает из-под себя могучий земляной вал, катит выкорчеванные деревья.

Секунду-другую Вольфу чудилось, что эта земляная волна нагонит улепетывающий «фольксваген», но его страхи не сбылись. Тогда он притормозил – и услышал глухой протяжный рокот, с которым склон холма обрушился окончательно, навсегда похоронив долину Гудленд и все ее тайны.