жизни. У нас больше ничего нет, Луис. Что ты отдал ему, раз ты такой спокойный? Скажи, а! Ты же с ним дольше всех.

— То же, что и вы.

— Нет, ты явно что-то большее отдал! Скажи!

— Джим, пожалуйста, это неправильно, — прошептала Сабрина.

— Не перебивай меня! Скажи, Луис, почему, раз мы все скинулись равноценно, почему тогда мы все еще здесь?

— Нужно время, Джим.

— Мы передохнем раньше, чем время истечет!

— Вера испытывает вас, Джим.

— Пусть! Пусть она испытывает! Она испытывает всех! Но разве каждый готов умереть за нее? Все что ли как мы, все силы ей отдали? Разве это нужно ей?! Не логичнее разве жить ради нее? Мы ведь должны одарить мир благом, а не испугать его немощностью! Мы ведь должны рассказывать миру о Джексоне, звать людей к нам! Как мы сделаем это мертвыми? — Джим повысил голос и почти кричал.

— Ты еще поймешь, Джим. В глубине души ты думаешь совсем иначе.

— А у меня осталось что-то от души, как думаешь? — прихмыкнул Джим. — Думаешь, у меня внутри хоть что-то осталось?

— Джим, я ведь…

— Я не говорю, что Джексон не прав, — оборвал Джим. Он приподнял Сабрину и пересадил ее на колени Лизе. — Я говорю, что сейчас мы совершаем ошибку. Мы не должны страдать ради Джексона. Мы должны славить Его. Это тебе не битва поста и масленицы. Не битва чистоты и гульбы. Это смерть и жизнь.

— Тогда что ты хочешь?

— Я хочу, чтобы мы развернулись и ехали назад! В Ластвилле от нас больше пользы!

— Пользы? Вы никого не привели в наши ряды, — сказал Луис.

— Приведем! Тогда Джексон будет нами доволен! Он говорил, что это важно, так давайте думать о важном! Шелдон, развернись!

— Это невозможно, — сказал Шелдон.

— А давай покажу! Там несложно!

— Джим. Пути назад нет. Ты еще поймешь, — снова начал Луис. — Времени…

— У нас нет времени! Оно остановилось там, в доме. Мы искоренили его, мы его там уничтожили! Но сейчас оно есть! Оно вернулось! Оно жрет нас! Неужели не чувствуешь, как стареешь? — воскликнул Джим.

— Мы ничего не уничтожали, — прошептала Сабрина.

— Что? — переспросил Луис.

— Мы — не уничтожали. Это нас… нас уничтожило, — с трудом выговорила Сабрина и закашлялась. На губах остался горький железный привкус.

Вдруг голова Лизы упала с плеча Джима. Девушка распахнула глаза, испуганно огляделась и, о чем-то подумав, вдруг прошептала:

— Вы разве не чувствуете холода?

— Ночь в лесу осенью редко бывает теплой, Лиза, — сказал Луис. Рука его дернулась, пальцы коснулись чего-то круглого под запястьем. Никто не заметил, как ноги Луиса на мгновение осветились светом экрана.

— Это другой холод, — изрекла Лиза монотонно.

— Лиза, тебе плохо? — прошептал Джим и наклонился к лицу Лизы.

— Я чувствую холод, — проговорила она медленно. — Он кусает, вы разве не чувствуете?

— Господи, Лиза, не пугай, — взмолился Джим и погладил девушку по щеке дрожащей рукой. — Мы скоро вернемся домой! Да, домой! Но не в дом Уайтхеда, нет. Мы вернемся в настоящий дом!

— У нас больше нет дома.

— Лиза, у нас есть дом! Есть! Может, не у всех он был, но у кого-то точно есть! Мы снимем квартирку, будем там обживаться!

— У нас его никогда не было, Джимми. Ни у кого из нас его не было. Нигде.

— Господи, Лиза, пожалуйста…

— Нам некуда возвращаться, Джимми. Больше некуда.

— Мы найдем дом, — заявил Шелдон. — Осталось немного.

— Ты врешь, — прошептала Лиза. — Ты уже не знаешь, как говорить правду.

Джим вздрогнул. Дрожащими руками он потер глаза до фиолетовых кругов, до сильного пощипывания, а потом прошептал:

— Лиза, пожалуйста, что ты видишь? Что ты чувствуешь?

— Джимми…

— Ты же почувствовала что-то! Пожалуйста, куда мы едем? Куда нас ведут?

— Джимми, не бойся. Все скоро кончится.

— Лиза…

— Это конец нашего пути и начало нового. Так говорят. Это жертвоприношение, — сказала Лиза и закашлялась.

— Что? — прохрипел испугавшийся Луис.

По спине Грейс пробежали мурашки. Не хватило сил, чтобы ответить.

— Мы погибнем там.

— Лиза, ты…

— Не перебивай меня! Ты и сам это понимаешь! — говорила она все громче, с каждым словом словно достигая все большего пика страха. Она смотрела по сторонам и дрожала. — Мы никуда не приедем.

— Почему?

— Потому что мы никуда и не едем. У нас нет пункта назначения. Мы просто едем вперед. Едем вперед, куда-то, а смерть бежит следом. Она пути все знает.

Джим обернулся, громко охнул, но ничего, совершенно ничего, не увидел.

— Она давно шла за нами, искала, вынюхивала. А сейчас нашла, — изрекла Лиза и шмыгнула носом.

— Лиза, это ведь не так! Впереди счастливая жизнь! — воскликнул было Луис, но радость его потонула в ледяном безразличии.

— Впереди всегда только одно — конец. — Лиза помогала головой. — Особенно здесь, в Ластвилле.

— Любой город построен на костях. Человеческий век короток.

— Луис, не делай вид, что не понимаешь.

— Ластвилль не простой город! — прервал Лизу Джим. — Здесь не успевают отпевать умерших, потому что одни других отпевать не могут. Тут дороги уложены по костям. Тут в дырах виднеются остатки скелетов. Тут под каждым домом склеп. Неужели ты не чувствуешь? Неужели не понимаешь, что под любым городом — тысячи жизней? Мы ведь такие же, просто чуть моложе!

— Потому Джексон и привел нас сюда, — спокойно высказал Луис. — Потому что этот город нужно спасти первым. Воскрешение — величайшее чудо.

— Люди больше любят мертвых, чем живых. Никого не надо воскрешать, — прошептала Сабрина.

— Здесь они радуются концу. Поэтому мы оказались в Ластвилле. Чтобы мы привыкли, — добавила Лиза хриплым голосом.

— Но ведь это не так. Этот фестиваль — просто дань праздникам Средневековья!

— Это всегда только так. Мы не смотрим в будущее, Луис. Мы видим только прошлое, а там все давно мертвы.

Грейс