мы справились. Я увидел Татьяну первым и был вынужден несколько мгновений лицезреть в бессилии ее искаженное лицо, по которому катились крупные капли пота.

— Предлагаю усиленно потренироваться в настоящих объятиях, — произнес я, когда мы материализовались и отдышались.

— Мне это не нравится! — буркнула Татьяна, поджав губы.

— Что не нравится? — опешил я. Еще не хватало, чтобы она увлеклась виртуальными объятиями.

— Ты теперь со всеми инвертированными обниматься будешь, чтобы их распознать? — Она остро глянула на меня.

— Нет, — заверил я ее. — Я только с одним айсбергом обниматься готов. А ты, между прочим, то же самое представляешь — я же тебе ничего не говорю.

— А мне удирать придется, — усмехнулась она, снова опуская глаза. — У меня ничего не получится.

— Почему? — удивился я.

— Я в невидимость перехожу, воображая, как ты меня обнимаешь, — тихо сказала она. — Не хватало мне еще кого-то представлять.

Я немедленно перешел к только что предложенным усиленным тренировкам, но Татьяна решительно отбила все мои попытки. Я бы даже сказал, весь ощутимо отбила. Интересно, раньше она совсем не так упорно возражала — я, что, в ее воображении как-то иначе обнимаюсь?

— Мне это не нравится, — еще мрачнее повторила она.

Подтверждая мои самые тяжкие подозрения.

— Если, как ты говоришь, — продолжила она в ответ на мой вопросительный взгляд, — этот темный у тайника может мысли читать, то он это все увидит? Как мы обнимаемся? И не только?

Слава Всевышнему — самые тяжкие подозрения опровергнуты! А вот предположение, высказанное Татьяной, мне нравится ничуть не больше, чем ей. Вздохнув, я вытащил из памяти менее неуловимую мысль и повертел ее со всех сторон. Ну что ж, чтобы избежать крупной неприятности, я всегда готов пойти на меньшие.

— Нет, Татьяна, ничего он не увидит, — решительно заявил я, вытаскивая, вслед за мыслью из памяти, телефон из кармана. — Мы ему это не позволим.

— Кто мы? — захлопала глазами Татьяна, но я уже набирал нужный номер.

Он ответил после десятого, наверно, гудка и в своем обычном стиле.

— Чего опять надо? — прозвучало вместо приветствия.

— Привет, Макс! — ответил я приветливо. По необходимости. Как положено просителю. — Можешь объяснить, как мысленный блок ставить?

— Тебя, что, с текстами застукали? — хмыкнул он.

Ну, понятно, что еще темный может предположить? Только козни, интриги, сопротивление светлому руководству и сокрытие от него важных данных.

— Это не мне, а Татьяне, — сосредоточил я все усилия на том, чтобы держаться в рамках приличий. — Чтобы твои собратья на назначенной встрече в личной информации не копались.

— На какой встрече? — резко спросил он.

Я понял, что у темных тоже режим секретности ввели. Который я только что успешно разрушил. Интересно, они на меня пожаловаться могут? Нет, у нас меня за такое скорее наградят. Посмертно. После того как Стас меня не внештатникам, а этим самым темным на распыление отдаст. Нет, не отдаст — кто ему тогда у аналитиков шпионить будет? И вообще, он мог бы и поименно конкретизировать, кому ни слова. Макс, конечно, темный, но уже как-то не совсем.

Одним словом, сказав «А», пришлось мне договаривать Максу весь остальной алфавит. Но коротко. Я бы даже сказал, в сжатом телеграфном стиле. Узнав причину встречи, Макс присвистнул, и дальше его интересовали только ее время и место.

— Я должен там быть, — безапелляционно заявил он мне.

— Макс, имей совесть! — похолодел я, представив себе реакцию Стаса. — Мне было велено не разглашать.

— А ты уже разгласил, — напомнил он мне ехидно. — Так что поздно хлопать крыльями. Хочешь блок, давай вести деловой разговор.

— Да тебе-то это зачем? — разозлился я.

— Это не мне, а Даре, — вернул он мне мою же фразу. — На всякий случай. От ваших белокрылых в любой момент чего хочешь ожидать можно.

— Тогда и Игорю тоже, — быстро сориентировался я. — Если уж мы деловой разговор ведем.

— Без проблем, — легко согласился он, и добавил с явным раздражением: — Она его все равно сама научит.

Макс наведался к нам только через день. И, судя по всему, скрытно — встречу он нам назначил в дальнем лесу, но ближе к нашему подготовительному центру, чем к темному.

Мы с Татьяной все это время упорно тренировались. Нивелировать убийственное влияние друг на друга в инвертации — в ее комнате, и распознавать внештатников — в лесу. Нам удалось обнаружить три их наблюдательных пункта, расположенных на наших обычных маршрутах. От этих наблюдательных пунктов они, впрочем, как я и предполагал, особенно не удалялись.

Но мы и еще кое-что заметили. Инвертированные внештатники нам обоим совсем не так сильно били по ощущениям. Татьяна, правда, все равно отказалась к ним приближаться, а я рискнул — и словно в промозглый день на улицу на земле выскочил. Вполне терпимо — мурашки по коже пошли, размяться захотелось. Я понял, что если придется схлестнуться с ними, на моей стороне будет не только преимущество неожиданности.

К моменту появления Макса мы уже волноваться начали. В тот день утром на столе Татьяны обнаружилось расписание ее следующих занятий — с номерами тренировочных павильонов и их очередностью. Я с удовольствием отметил, что первым в расписании стоит курс хранителей. С ее способностями и моей помощью будет она у меня отличницей. Так, чтобы сразу пришлась ей эта работа по душе, и все остальные курсы померкли на ее фоне. Но сначала нам нужно было разделаться с темными. Со всеми.

Макса мы тоже издалека распознали, и я с особым удовольствием помахал ему рукой еще на подходе.

— Ты смотри, не соврал, — заметил он, переходя в видимость.

— Давай работать, — бросил я ему уже без удовольствия. — Кто его знает, сколько это времени займет.

Но Татьяна и блок ставить на свои мысли научилась без особого, казалось, труда. Я прямо раздулся от гордости — сказал же, отличница! Хотя ей, наверно, филологическое прошлое помогло.

Макс приоткрыл в ее сторону свой блок и спросил ее, что она слышит. Именно так и сказал — не видит или читает, а слышит. Она нахмурилась, поджала губы, скосив глаза в мою сторону, но он уже, видимо, вернул блок на место, потому что вновь повторил свой вопрос.

— Тарабарщина какая-то, — снова нахмурилась она.

— А там было тоже самое, — спокойно обронил Макс, — только закодировано.

Татьяна какое-то время помолчала, напряженно думая.

— Буквы переставлены? — неуверенно спросила она. — Как в Скрабл?

Макс одобрительно кивнул, одновременно вскинув бровь с нарочитым удивлением.

— Но я же тогда только об этом и думать буду! — воскликнула Татьяна с несчастным видом.

— Люди используют свой мозг максимум на десять процентов, — высокомерно заметил Макс. — Мы можем