в отношении мироустройства. Я ее сейчас очень настойчиво всем нашим рекомендую.

Святые отцы-архангелы, спасибо! Нижайший вам поклон за то, что хоть в логово противника не придется мне проникать, чтобы посеять там доброе и светлое. К нему прямо сейчас хотелось бы перейти. Может, темные и за троих работают, а я уже за четверых, и терять время впустую нет у меня ни возможности, ни желания.

— Хватит болтать! — решительно произнес я. — Мы, вроде, по другому поводу собрались. Если ты — гений, так объясни мне, как обойти наблюдение, если оно инвертировано.

— А как же ты его обойдешь? — Его постоянное удивление моим словам уже начало звучать, как откровенное издевательство.

— Так зачем я тогда сюда пришел? — процедил я сквозь зубы.

— А ты вопрос неправильно формулируешь, — заметил он.

Я скрипнул плотно сжатыми зубами.

— Наблюдение нужно не обходить, — продолжил он задумчиво, — а наоборот — привлекать. Вот что бы ты сделал на их месте, если бы в один прекрасный день вы с женой перешли в невидимость, а рядом с вами вдруг обнаружилось еще десятка два невидимых объектов, и все они бросились врассыпную в разные стороны?

— А где гарантия, что они все же именно за нами не побегут? — спросил я с внезапным интересом.

— Они никуда не побегут, — уверенно заявил он. — Проблема выбора — самый лучший тормоз.

— А откуда объекты возьмутся? — перешел я к деталям.

— Обеспечим, — небрежно бросил он.

— Хорошо, а дальше? — Во избежание неожиданностей, я хотел услышать весь план.

— Объекты будут то сходиться, то расходиться под носом у вашего наблюдения, — объяснил он. — Мы тоже соберемся. Не здесь, подальше. И все.

— Что все? — оторопел я.

— Мне нужно только увидеть, как она это делает, — ответил он. — В целом, я идею себе представляю, но для ее практической реализации мне какой-то мелочи не хватает.

— Ты хочешь сказать, — медленно проговорил я, — что всего лишь увидев, как это делается, сможешь повторить?

— Конечно, — с уверенной небрежностью ответил он.

Я снова скрипнул зубами.

— Хорошо, я все понял, — решил я воспользоваться предостережением Стаса и против самовлюбленных темных, и против него самого. — Но дело в том, что моя жена пока не умеет в невидимость переходить.

— А могли бы уже и обучить, — вернулся он к своему смешливому тону. — Можем инструктора к вам направить.

— Спасибо, своими обойдемся, — не задумываясь, отказался я.

— Жаль, — вздохнул он, — мне казалось, что ты более неправильный. Было бы интересно посмотреть, как у нее сознание работает…

— Будем готовы, дадим знать, — оборвал я его, похолодев от мысли, что Татьяна осталась одна, без всякой защиты. — Будь здоров.

— Если вдруг искупаться захочешь, — донеслось мне вслед, — плещись погромче — поболтаем. Я сюда часто прихожу, здесь хорошо думается.

По-моему, меня только что опять тюленем обозвали, подумал я, быстро направляясь к подготовительному центру. Ничего, тюлень подождет, пока этот гений с Татьяной встретится. Интересно, как она его назовет? Я бы — Нарциссом.

По дороге я позвонил Стасу. План темного гения ему, в целом, понравился, и он даже решил немедленно приступать к его воплощению.

— Ты, вроде, говорил, что можешь Татьяну как-то в невидимость отправить? — спросил он, как только я закончил свой доклад.

— Могу, но не буду, — решительно заявил ему я. — Мне для этого все время рядом с ней нужно быть. Совсем рядом. Внештатники не смогут это не заметить, и все отвлекающие маневры прахом пойдут.

— Тогда с сегодняшнего дня только на этом и сосредоточитесь. — Он с досадой цокнул языком: — Жаль, нельзя настоящего инструктора к ней направить! Придется тебе — все остальные дела временно отставить.

Вот спасибо, а то я без него не знал, что делать! Разумеется, я буду учить Татьяну — но инвертации. Если в темном плане что-то пойдет не так, она не останется единственной неспособной ускользнуть от внештатников.

А поскольку мы с ней всегда неплохо дополняли друг друга, то пока она будет строить свою защитную оболочку, я попробую научиться ломать ее. В конце концов, если этот темный гений говорит, что это проще простого, то кто я такой, чтобы с ним спорить? Да и потом, сколько раз на земле разносил я ко всем темным ту раковину, в которой она периодически от всего мира пряталась. И не надо мне напоминать о ее — совсем мизерной, между прочим — помощи в этом.

Как выяснилось, Татьяна — добрая душа! — и в этот раз мне уже помогла. Из двух поставленных задач реализовывать пришлось только вторую.

Я вернулся чуть раньше обещанного и обнаружил, что Татьяна — в кои-то веки! — выполнила мою просьбу и дождалась меня в комнате. Дальше лучше — она с такой радостью бросилась мне на шею, когда я материализовался и открыл стеклянную дверь, что я даже расчувствовался.

Мог бы и вспомнить, что всякий раз, когда я на земле возвращался, она в меня пальцем тыкала, чтобы убедиться, что это действительно я. Причем, неоспоримым, с ее точки зрения, доказательством могли служить только синяки от ее тычков. А вот бурное проявление ее чувств всегда было плохим знаком.

— Соскучилась? — довольно пробормотал я, обнимая ее в ответ.

— Очень, — просияла она глазами. — Я хочу тебе что-то показать.

Вот только тогда появилось у мня легкое нехорошее предчувствие.

Она нахмурилась, личико у нее сморщилось, и на меня повеяло божественной прохладой.

— Что ты делаешь? — спросил я, глядя на нее и блаженно улыбаясь.

— Ты, что, меня видишь? — У нее опустились уголки губ.

— Ну, да, — озадаченно ответил я.

— Так не честно! — обиженно воскликнула она, отводя от меня взгляд.

Через мгновение черты ее лица расправились.

— А, понятно! — удовлетворенно кивнула она, глядя мне за спину.

Я машинально оглянулся — через стеклянную дверь виднелся все тот же ее двор.

— И что там? — недоуменно поинтересовался я.

— Ты смотри на то, чего там нет, — очень исчерпывающе ответила она, и добавила, когда я потряс головой: — Как в зеркале.

Я еще раз обернулся — прозрачное стекло трудно было назвать зеркалом, но интерьер комнаты в нем слабо отражался. Даже кровать, перед которой мы стояли. Как будто нас там и не было.

— А ну, отойди! — скомандовала мне Татьяна, не дав даже осознать этот факт.

Я неохотно опустил руки и отступил к столу. На всякий случай, на один только шаг. Глянув искоса на стеклянную дверь, я увидел свое отражение и, через мгновенье, Татьянино. Ощущение свежести пропало.

— М-м-м, — разочарованно протянул я.

И тут-то меня и ударило.

Сначала Татьяна исчезла из вида, и на меня снова дохнуло прохладой. Отлично, мысленно усмехнулся я,