Это армия.

Живот свело. Он почувствовал облегчение – даже радость, – что повстанцы все еще здесь и, кажется, им даже лучше. Но еще он знал, что они станут задавать ему вопросы. Вопросы, на которые, как он заверил себя, был готов ответить, но чем ближе был час расплаты, тем меньше уверенности он чувствовал.

Кхепри взяла его за руку и нежно сжала. Они подошли к северному читальному залу, который, как предположил Хассан, превратили в то, что Фаран назвал военной комнатой. Они переступили порог и услышали голоса.

Столько времени прошло, а Хассан все равно узнал голос Зарин и ее раздраженный тон:

– Я же сказала вам, что пока еще не готова. Ты не можешь торопить гения, Чайк.

– А как насчет посредственного ума, его торопить можно?

Сефу издал смешок.

– Ты не такой смешной, каким себя считаешь, – заносчиво ответила Зарин. – Где генерал? Она уже должна быть здесь.

Генерал? Так это и правда армия.

– Зарин! – позвал Фаран, когда они с Хассаном и Кхепри вошли в главное помещение. Здесь находилось примерно два десятка человек, и все стояли маленькими группками и беседовали. Хассан узнал лишь нескольких. Но его взгляд остановился на Зарин, сидевшей на краю стола, свесив ноги. Алхимик казалась крошечной рядом с возвышающимися фигурами Чайка и Сефу, которые повернулись на голос Фарана.

Хассан наблюдал за ним. Тут они увидели его с Кхепри и замерли.

– Фаран, – спокойно произнесла Зарин. – Ты привел гостей.

Все в комнате замолчали и смотрели на них. Раздалось тихое бормотание, и Хассану показалось, что он уловил свое имя. Он не мог прочитать выражение лица Зарин, и живот свело от беспокойства.

– Кхепри! – заорал Сефу, нарушив молчание. – Принц Хассан! Вы живы!

Он направился к новоприбывшим, Чайк следом за ним. Оказавшись возле Кхепри, Сефу на мгновение застыл, глядя на сестру. А потом сжал кулак и пихнул ее в руку.

– Ай! – ахнула Кхепри и тут же ткнула его в ответ. – Милая Эндарра, больно же!

– Четыре месяца! – сказала Зарин Хассану, пока Кхепри с братьями громко спорили позади них, а остальная комната снова наполнилась болтовней. – Четыре месяца. Вас не было, и мы понятия не имели, что с вами случилось. Араш…

– Араш… – начал было Хассан, а потом засомневался. Вражда между ними с Арашем не была секретом, и Хассан боялся того, что подумает Зарин. – Он мертв. Прости, Зарин. Я знаю, вы были близки.

Она расправила плечи, тяжело сглотнула и кивнула:

– Что случилось?

– Нас поймал Иерофан. Отвез в Бехезду.

Глаза Зарин широко распахнулись в понимании. Хассану не нужно было продолжать.

– Нам о многом нужно вам рассказать, – добавил Хассан.

Зарин кивнула:

– Не помешал был полный доклад. Но, наверное, сначала мне нужно вам кое о чем сообщить.

Она казалась неуверенной, нервничающей, и Хассан приготовился к самому худшему. Но девушка не успела продолжить, ее глаза широко распахнулись, когда она заметила кого-то за спиной Хассана.

– Генерал! – воскликнула Зарин.

Хассан повернулся. Сердце стучало от отчаянного любопытства.

Сначала его разум не мог осознать увиденное. Генерал вошла в комнату уверенной, пусть и немного неровной походкой из-за того, что одной из ее ног не было ниже колена. На ее месте находился искусственный протез. Волосы были подстрижены намного короче обычного, идеально обрамляя ее высокие скулы и лицо, на котором виднелось больше морщин, чем помнил Хассан. Но оно было так же знакомо ему, как и собственное. Такие же, как у него, карие глаза распахнулись в шоке.

– Ага, – слабо произнесла Зарин за его спиной. – Вот об этом я и хотела тебе сказать.

Хассан уставился на генерала, и его сердце в два раза громче стучало в груди. Потом наконец ему удалось открыть рот, и с губ сорвался удивленный возглас:

– Мама?

* * *

Даже час спустя Хассан все еще не мог в это поверить. Его мать была здесь. Живая. Вдали от Летии и лап свидетелей.

Они сидели бок о бок за столом в военной комнате. Все остальные ушли. Мать Хассана держала его за руку и гладила большим пальцем по костяшкам. Казалось, она не могла перестать касаться его. А он не мог перестать смотреть на нее.

– И тогда мы решили вернуться, – сказал ей Хассан. Он рассказал обо всем, начиная с того дня, когда сбежал из дворца во время переворота, и до того, когда сел на корабль, чтобы вернуться домой.

– Я думала, ты умер, – со слезами в голосе сказала она и взяла его лицо в руки. – Летия сказала, что ты мертв. Если бы я знала… Хассан, если бы я знала, ничто бы не помешало мне найти тебя.

– Знаю, – ответил он. На глаза навернулись слезы. Он не мешал им проливаться. – Я так скучал по тебе. Когда я узнал о казни отца, то просто… мне нужно было цепляться за надежду, что та же судьба не постигла и тебя.

Она покачала головой, но ее лицо осунулось. Такую уязвимость она мало кому показывала.

– Твой отец помог мне выбраться. Нас обоих держали пленниками во дворце после переворота. Нам лишь оставалось надеяться, что ты сбежал. Мы никак не могли об этом узнать. А твой отец, у него были союзники. Даже я о них ничего не знала. Они смогли проникнуть во дворец и вызволить меня. Я не хотела оставлять его, но знала, если ты жив, я должна тебя найти. Но после побега из города на нас снова напали. Многие из защищавших меня потеряли свои жизни. А я потеряла свою ногу.

Так вот как она получила эту рану.

– Меня посадили на лодку на реке Херат. Не знаю, сколько мы плыли вверх по течению, но в итоге оказались в убежище, где меня подлатали. Когда я снова обрела свою силу, мы получили доклады, что маяк пал и что ты… – Она сделала дрожащий вдох вместо того, чтобы произнести эти слова. – Я горевала много дней. Недель. Не могла жить в мире, который оказался таким жестоким, что забрал у меня моего милого мальчика.

Хассан лишь крепче сжал руку мамы, не зная, что сказать.

– К этому времени, – продолжила она, – солдаты твоей тети спустились вниз по реке. Захватили ключевые ресурсы и города. И я поняла, что мне нужно делать. Так что однажды утром я проснулась и решила, что мое время на земле не завершится, пока я не отберу Херат у Летии и не заставлю всех ее солдат заплатить за содеянное.

Хассан забыл, какой угрожающей его мать может быть, какой безжалостной. Она не боялась эмоций. В отличие от сдержанного отца Хассана его мать всегда ярко и открыто выражала себя. Это касалось и ее темперамента: как только она чувствовала злость, то высвобождала ее. Это у них с Хассаном было общее, то, что отец никогда по-настоящему не понимал.

– Именно этим я и занималась, – сказала она. – Я пересекла горную местность в надежде получить поддержку региональных лордов. Собрала армию, чтобы вернуть Назиру. Месяц назад мы получили информацию, что группа повстанцев действует в Назире. Я и избранная группа моих командиров и бойцов пробрались в город. Они сказали мне, что ты был с ними после маяка. И я начала снова надеяться, что ты еще жив. Что наши пути еще пересекутся.