Антон поднял взгляд темных от непролитых слез глаз.

– Нет, – продолжил Джуд. – Все в итоге умирают. Все заканчивается. Но если мне придется умереть, то я бы предпочел знать, что дал своей жизни все, что мог. Что хотел. Что я любил и был любим. Что я боялся, но не позволял страху удерживать меня. Что я прыгнул с вершины маяка, не зная, что ждет внизу. Что прошел по более темному и странному пути, чем тот, что лежал передо мной, ведомый лишь верой в юношу, которого люблю.

Он накрыл руку Антона своей.

– Ты дал мне это, – сказал Джуд. – Все, что я хотел для себя, то, что я даже не думал, что могу хотеть. Что бы ни случилось, когда мы прибудем в Назиру, что бы ни случилось со мной, не забывай про это.

Антон перевернул ладонь в руке Джуда и переплел их пальцы, костяшка к костяшке.

– Ладно, – сказал он в ветер. – Не забуду.

Большинство приверженцев храма Эндарры бежало, когда бог явился.

Беру стояла на ступенях храма и смотрела на реку, на лодки, в которые сели последователи, чтобы отплыть в город.

Но некоторые из них остались и опустились на колени, умоляя.

Бог не стал пытаться остановить бежавших. В этом не было нужды.

Это покажет людям, что они поклонялись ложным идолам последние два тысячелетия. Строили монументы вроде этого храма в честь убийц бога. Позволили своей вере испортить их, распространять ложь, как невидимый яд.

Именно тогда бог понял, что сделает.

– Этот город назвали в честь Эндарры Прекрасной. Его красота скрывает болезнь, гниющую внутри. Но больше нет, теперь все узрят ее.

Он закрыл глаза Беру и призвал мор. Невидимое облако инфекции поднялось над храмом, и бог позволил яду двинуться в сторону бегущих последователей и наполнить воздух, которым они дышали. Поветрие начнет действовать лишь через несколько часов и к тому времени распространится по всему городу. А когда люди взовут к своим пророкам, ответа не последует.

Закованная глубоко внутри разума бога, Беру боролась с его волей.

«Я – Беру из Медеи, – сказала она себе. – Сестра Эфиры. Неупокоенная».

– Почему ты это говоришь?

«Потому что не хочу забыть, – ответила Беру. – Не могу забыть».

– Лучше тебе забыть. Так будет легче.

Часть ее была согласна с богом. Она видела, как приятно погрузиться в ничто, а не наблюдать за разрушениями. Но другая часть ее, такая глубокая, что бог не мог ее коснуться, восстала. Пусть она не могла поднять даже мизинчик, важно было, что она все еще знала, кем является. Девушка не могла объяснить почему, но знала, что это важно.

– Ты можешь выбрать борьбу. Выбрать страдания. Полагаю, это так по-человечески. Но в конце концов это не будет иметь значения.

Бехезду раздавила сама земля. Паллас Атос накрыла река крови. Эндаррион падет от мора. И этого все еще недостаточно.

«Все пророки мертвы, – сказала ему Беру. – Их больше нет. Ты получил свою месть».

– Не все, – ответил бог. – Еще есть последний.

«И этого будет достаточно? – спросила Беру, уже зная ответ. – Забрав его жизнь, ты утолишь свой гнев?»

– Я многое узнал от тебя о людях, – сказал бог. – Они растратили впустую свою свободу воли. Они используют ее, чтобы начинать войны и создавать страдания. Я был прав, людям нужны страдания. Иначе зачем они вызывают столько мучений? Но ты тоже была права, когда сказала, что страдания – это плохо.

«Тогда почему? – умоляла Беру. – Зачем это делать? Зачем заставлять страдать?»

– Потому что есть единственный способ искоренить страдания.

И Беру увидела, что собирается сделать бог. Увидела, но остановить не могла.

Бог исправит мир единственным известным ему способом.

Разрушит его.

Они целый день сидели внутри брошенной мастерской изобретателя напротив Великой Библиотеки, и ни один человек не вошел и не вышел.

– Тут же, по словам Хассана, находятся повстанцы, так ведь? – уже второй раз за все эти часы спросила Эфира.

– Должен быть другой вход, – настаивал Илья.

– Или они переместились, – предложил Джуд.

– Если они переместились, то вход в Библиотеку не был бы защищен, – заметил Гектор. Когда друзья попытались подняться по лестнице, их отбросила назад грубая сила какого-то невидимого щита.

– Нужно придумать другой план, – сказал Джуд. – Здесь мы слишком открыты, а уже темнеет.

До уничтожения Реликвии сердца тьма не имела бы такого значения для него. Антон видел, как это его беспокоит – он снова оказался без Дара.

– Думаю, нам нужно…

Лязг обнажаемых мечей прервал то, что он собирался сказать.

Антон развернулся. Их окружили шестеро вооруженных людей и заставили отступить к окнам. Двое достали свои мечи.

– Кто вас отправил? – спросил стоящий впереди, нацелив меч на Антона.

– Ты пожалеешь, что направил на него меч, – угрожающим тоном произнес Джуд.

Антон оценивающе глянул на мечника. На нем не было никакой формы, да и на свидетелей они не были похожи.

Рискнув, он ответил:

– Мы друзья принца Хассана.

Глаза мечника вспыхнули от удивления:

– А почему вы думаете, что принц Хассан здесь?

– Опустите оружие, – приказал властный голос из-за спины шестерых мечников.

– Да, генерал, – ответил мужчина, тут же убирая меч в ножны, и встал по стойке смирно, когда в помещение зашла женщина. Антон заметил, что ее правая нога отсутствовала ниже колена. Вместо нее был созданный изобретателями протез из дерева и легкой меди, прикрепленный к колену кожаными ремнями.

– Мой патруль заметил вас на этой крыше много часов назад, – сказала генерал. – Кто вы и откуда знаете моего сына?

– Вашего сына? – повторил Гектор.

– Это очень долгая история, – ответил Антон. – Сколько у вас времени?

Взгляд генерала задержался на нем.

– А, – произнесла она, – кажется, я поняла, кто вы. – Она повернулась к мечникам: – Продолжайте вечерний обход. Я лично отведу этих пятерых к королю.

Солдаты отсалютовали, а генерал повела Антона и его друзей прочь из мастерской изобретателя в здание через дорогу. Чуть ранее им пятерым пришлось отступить от лестницы, но генерал просто махнула рукой. На ее правой руке слабо сверкнуло кольцо, и она беспрепятственно пошла дальше.

– Быстрее, она отключилась ненадолго, – бросила она через плечо.