Его не удовлетворила смерть Странницы.

Собственная боль Беру, ее страх и отчаяние набросились на власть бога над ней. Она чувствовала, как он сопротивляется, какое отвращение испытывает к человеческим чувствам Беру.

Он повернулся от тела Странницы к Эфире, в шоке наблюдавшей за происходящим, все еще с Чашей в руке.

– Продолжай, – поторопил ее бог. – Освободи меня.

Эфира смотрела на него в ужасе. На ее лице были написаны сомнения.

– Сделай это.

Эфира закрыла глаза и задрожала. Чаша снова загорелась, и Беру почувствовала, как сила сестры тянет бога.

Словно их разрывают на две части.

Свет полился из рук и глаз Беру, покидая ее. Прожигая.

Они были слишком переплетены, слишком много времени провели в одной ловушке. Если бога вырвут из ее тела, это ее убьет.

А бог убьет всех остальных в санктуме.

«Стой!» – хотелось крикнуть ей. Она в панике боролась с щупальцами контроля бога.

«Гектор», – подумала она. Его чувства раньше помогали ей найти якорь, и она поискала их под яростью бога, под собственной беспомощностью.

И почувствовала… решимость.

– Эфира, – сказал Гектор, стоявший рядом с ней. – Ты должна сделать то, о чем я попросил. Сейчас, пока еще не поздно.

Их глаза встретились, когда он сделал шаг к Эфире. Замешательство Беру превратилось в понимание.

Эфира не собиралась освобождать бога. Она хотела вселить его в Гектора.

«Нет».

Она чувствовала, как бога отрывают от нее.

«Нет, – сказала она снова богу. – Они пытаются обмануть тебя. Снова поймать в ловушку».

– Она освобождает меня от тебя.

«Ты дурак, – презрительно бросила Беру. – Все это простой трюк. Они снова поймают тебя в теле другого неупокоенного».

Она почувствовала, что бог засомневался.

«Зачем мне врать? – спросила Беру. – Я не хочу, чтобы ты был тут. Ты же знаешь».

– Ты предпочтешь остаться в ловушке со мной, чем выпустить меня на волю?

«Да. Оставайся здесь. Оставайся со мной».

Эфира крепче сжала Чашу, омытая светом ее силы. Беру потянулась к ярким щупальцам силы бога и постаралась вцепиться в них.

Она в отчаянии ахнула, словно выплыла на поверхность воды. Ее легкие глубоко вздохнули. Она чувствовала ее, слабую брешь в контроле бога, покидавшего ее тело.

Беру открыла рот и крикнула как можно громче:

– Эфира, стой!

Эфира замерла. Ее глаза широко распахнулись, а рот раскрылся. Мгновением позже она уже стояла возле Беру и касалась ее лица.

– Беру, это ты?

Лучи света лились из Беру, словно ленты. Бог все еще пытался вырваться на волю.

– Это я, – подтвердила Беру, сжимая плечо Эфиры. – Ты должна послушать меня. Должна остановиться. Не… не делай этого.

– Но…

– Ты хочешь спасти меня, – покачала головой Беру. – Всегда хотела спасти. Но я никогда не просила тебя об этом. Так что хоть раз в жизни прекрати эти попытки и сделай, как говорю я.

Эфира подняла свое мокрое от слез лицо. Беру увидела все раскаяние и боль, которые сестра так долго запирала в себе.

Рука, сжимавшая Чашу, ослабла, и та с грохотом упала на мраморный пол. Беру закрыла глаза и почувствовала, что бог возвращается в нее, его обжигающий свет наполнил ее от головы до груди и ног. Девушка сжала зубы, пытаясь противостоять нападению, и сосредоточилась на Эфире, на ее гордости и разбитом сердце. Беру нужно было поддерживать контроль, еще мгновение.

– Антон! – крикнул Илья. – Реликвии!

Антон колебался долю секунды, прежде чем броситься вверх на платформу к сундуку, в котором хранились другие Реликвии. Лазарос последовал за ним, но Антон добрался до сундука первым. Он схватил Камень Оракула и увернулся от меча Лазароса из Божьего огня.

– Нет!

Когда Лазарос снова замахнулся на Антона, Джуд запрыгнул на платформу и парировал удар.

Антон сжал Камень Оракула и поплелся к Беру, пока паладин удерживал Лазароса.

Реликвии. Конечно же. Они пытались снова запечатать бога и вернуть Беру контроль.

Только вот девушка знала, что это не сработает. Бог уже намного сильнее.

Но, возможно, это позволит им выиграть время.

– Нет! – зарычал бог, стремясь вернуть контроль. – Вы не свяжете меня снова.

– Давай, – сказала она Антону.

Камень Оракула горел в его правой руке, когда левой он коснулся лба Беру. Она почувствовала резкий рывок эши бога. Чем больше силы Антон вливал в печать, тем сильнее боролся бог. Перед глазами Беру вспыхнули раскаленные звезды.

– Во имя святого создателя! – раздался рев Лазароса из санктума.

Беру повернулась. Лазарос стоял у основания алтаря, а возле его ног лежала перевернутая купель с елеем. Масло текло блестящей рекой по мраморному полу и собиралось вокруг сундука с Реликвиями. Взгляд Лазароса был прикован к Беру, а его меч из Божьего огня поднят высоко над головой.

Беру понадобилось мгновение, чтобы понять его намерения. И еще одно, чтобы начать действовать.

Призвав остатки контроля, Беру выкинула вперед руки. Эфира, Антон, Илья и Гектор исчезли из санктума как раз в тот момент, когда Лазарос опустил клинок из Божьего огня и поджег елей.

Пламя охватило храм.

Ее накрыл дождь из осколков и огня.

Сила бога охватила Беру и подавила ее волю. Реликвии были уничтожены. Почерневший обожженный труп Лазароса лежал в руинах рядом с ними.

Пламя лизало его спину, когда бог вышел на галерею храма, а на агоре вокруг валялись сотни убитых свидетелей.

Этого было мало. Ярость бога горела все ярче.

Он хотел, чтобы этот город истекал кровью.

Он шевельнул рукой Беру, и из тел свидетелей тонким туманом поднялась кровь. Бог выбросил руки вперед, и туман превратился в нависающую волну темной крови.

– Народ Паллас Атоса, – прогремел его голос. – Вы потеряли веру. Попали под заклятие человека, который называл себя пророком. Но услышьте меня! Он не был пророком. Он утверждал, что произносил божественные слова, но говорил только ложь. Я ваш создатель. Я ваш бог.

Беру услышала эхо криков из города под ними, когда волна крови обрушилась на него. Поток несся из храма на чистые белые улицы. Он накрыл известняковые здания, вылился за стену первого уровня на второй и вниз, в Нижний город.

Этого все еще не было достаточно. Махнув рукой, бог превратил всю воду в городе в кровь. Она лилась из фонтана на площади Элии. Бежала по канализации. Выливалась в море.