Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не поперхнитесь, Феофан Феофанович, — предостерегла его девушка.
— Типун вам на язык, Юленька, — жуя, весело пробубнил тот.
— Как вам не стыдно, я проделываю такую работу! — она даже рукой потрясла в воздухе, — а вы самым бессовестным образом потешаетесь надо мной! А еще историк! Коллега. Совесть-то есть у вас?
— Ну, ладно, ладно, — закивал Позолотов. — Кирюша, отвези ее к этой полоумной девочке, а то мисс Пинкертон не угомонится.
В дверь аккуратно постучали. Кирилл, допивавший чай у окна, отодвинул шторку и заглянул на улицу.
— Что это за ханурик? — спросил он и пошел открывать.
— Гоните вы всех взашей! — посоветовал Феофан Феофанович.
— Как это гоните? — удивилась Юля. — Любой человек может стать важным свидетелем!
— Ну да! Повторяю, с тех самых пор, как ведьмам перестали уделять должное внимание, я потерял к этому делу интерес, — признался с набитым ртом Позолотов.
— А зря, — вставая из-за стола, заметила Юля.
— Не там вы роетесь, — вынес свой вердикт Феофан Феофанович. — Вы свернули с генеральной трассы на обочину!
— Тсс! — Девушка приложила палец к губам.
И услышала: «А товарища лейтенанта можно? Инессу Геннадьевну Шмелеву?» «Разумеется», — чинно ответил Кирилл.
— Инесса Геннадьевна, вас! — окликнул девушку из коридора Белозёрский.
— Инесса Геннадьевна? — поднял брови Позолотов. — Звучит.
Девушка вышла в коридор. На пороге мялся старый знакомый Тимофей Суконников.
— Здрасьте, товарищ лейтенант, — поклонился гость.
— Здравствуйте, гражданин Суконников. Пришли с повинной?
— Что-то вроде того. — Он вопросительно взглянул на обоих. — У вас тут штаб, что ли?
— Явочная квартира ФСБ, — с ходу ответила Юля. — Оставьте нас, товарищ капитан, — попросила она Следопыта.
— Так точно, — подавляя улыбку, кивнул Белозёрский.
— Он старше вас, а вы им командуете, это как же? — спросил Суконников.
— Я из спецотдела, — пояснила Юля. — Мое звание к майору приравнивается.
— А-а!
Юля вышла на крыльцо и закрыла за собой дверь. И сразу осталась среди упоительной вечерней свежести, благоухания сада и ядовитых выхлопов перегара, которые щедро выпускал Тимофей Суконников. Он похмелился и твердо стоял на ногах, только очень смущался.
— Я видел, как вы на улице-то с ведьмой, ух! Как вы ее отбили…
Юля брезгливо помахала перед собой ладошкой.
— Вот именно: ух!
— Простите, товарищ лейтенант. Восстановиться надо было. Я смотрел на вас и восхищался…
— Вы мне пришли комплименты высказать, Суконников?
— Да нет…
— И как вы нашли этот дом?
— Язык до Киева доведет.
— Тоже верно. Так с какой повинной вы пришли? Я сегодня добрая, более или менее, и готова выслушать вас.
— Я к этому делу, с убитой студенткой, ничего не имею. И Семен Чаргин тоже. И Марианну мы не убивали. Семка любил ее без памяти. Я на суде об этом говорить не буду — хоть расстреляйте, вам говорю, сейчас. Чтобы вы, Инесса Геннадьевна, по ложному следу не ходили.
— Ну-ну, — поторопила его Юля.
— Семка никогда не терял надежды добиться Марианны и не понимал, чем он плох, почему она отказывает ему. А потом ее убили, и первым подозреваемым был Жирков, эта сволочь, и ведьмак с острова. С ведьмаком Семка однажды схватился в забегаловке, но получил от него. И что-то тот ему сказал. Что, мол, не там ищете. Жить в Раздорном Семка больше не мог, уехал учиться в город. А потом к матери однажды вернулся и, как я понимаю, столкнулся нос к носу с Жирковым. А потом эту мразь нашли с его же ножом в животе. Сёмка после этого очень быстро уехал из Раздорного и больше уже никогда не возвращался. И нам ничего не говорил. Мы только перезванивались, и все. Я так понял, что Жирков хотел его пырнуть, а Сёмка не дался. Повторяю: хоть режьте, я на суде этих слов не подтвержу. Так что никто из нас не убивал Марианну и уж точно не убивал эту студентку из лагеря археологов. В этом направлении, товарищ лейтенант, только время зря потратите.
Юля усмехнулась.
— Вы очень помогли следствию, товарищ Суконников.
— Правда?
— Правда. Теперь идите домой и никому не говорите о нашем разговоре. Ясно?
— Ясно, Инесса Геннадьевна, — согласился забулдыга.
— Доброй ночи, Тимофей.
— Доброй, — благодарно поклонился Тимофей Суконников.
— И никому не говорите о том, что были на явочной квартире ФСБ. Для вашего же блага.
— Не буду! — со всей искренностью отозвался он.
Юля открыла дверь и зашла в дом.
— Ну, кто это был? — спросил Позолотов. Он стоял у окна и по всей видимости наблюдал за встречей. — Позвольте, я догадаюсь. — Феофан Феофанович едва сдерживал улыбку. — Тимофей Суконников? Свидетель?
— Он самый, — садясь за стол, сказала Юля. — Визит на миллион, если честно.
— Да? — поднял брови Феофан Феофанович.
— Именно так. После смерти Марианны Семен Чаргин, один из подозреваемых, всячески хотел найти убийцу и отомстить за Колосову. Через три года он вышел на уголовника Жиркова, и того нашли с собственным ножом в животе. По всей видимости, это была самооборона. Жирков хотел ударить Чаргина, но тот изловчился и сам ударил рецидивиста. Вот почему после этого он раз и навсегда уехал из города. Была бы я и впрямь работником полиции, то стала бы крутить это давнее дело, а так — пусть все остается как есть.
— Пусть, — поддержал ее Белозерский.
— И не будем ничего говорить Кудряшову, да? — глядя в глаза Следопыту, спросила она. — Тимофей Суконников все равно станет отрицать этот разговор.
— Я на вашей стороне, Юленька, можете в этом не сомневаться. — Кирилл улыбнулся. — И потом, вы у нас старшая по должности. Спецотдел!
— О, да, — кивнул Феофан Феофанович, — с Юлей Пчелкиной никто не сравнится! Я совершенно искренен, кстати.
— Предлагаю вернуться к разговору о странной девочке в окне, — заявила Юля. — Я должна ее навестить, и как можно скорее. Лучше всего — сейчас. Кирилл, у вас есть дешевый фотоаппарат, мыльница?
— Есть, — ответил хозяин дома.
— Отлично. Но фотоаппарат это далеко не все. Мне нужна ваша серьезная помощь, Кирилл. И не только ваша.
— Я никуда не пойду, — зевнув, замотал головой Феофан Феофанович. — Даже не просите. У меня программа возлечь на крестьянское ложе и поглядеть в телевизор.
— А вы, товарищ пенсионер, мне как раз сегодня и не нужны, — снисходительно молвила Юля. — Лежите на своем ложе и смотрите свой бестолковый телевизор, — и перевела взгляд на Кирилла. — Это очень важно! Буквально — жизненно важно! И я сейчас не шучу.