— А вы ее хорошо знали? — спросила Юля. — Раису Павловну?

— Еще бы не знать! Борю-то она в кулаке держала. Пока хватка не ослабла. — Возможно, тетя Глаша уже подзабыла, как расхваливала семейного Рутикова. Хозяйка вздохнула: — Он мне так сказал, Боря-то: «Ты, Кузьминична, мои фотки отдельно, а ее отдельно». Не хотел, стало быть, он ее соседства. Только ты о том молчок, балерина.

— Ясно дело, — кивнула Юля.

— Вот я и стараюсь. Поделила, теперича всех по своим местам. Тут у меня Боря, — она положила правую морщинистую руку на стопку фотографий, — а тут у меня — Рая, — она накрыла левой рукой вторую стопку.

Внезапно взгляд Юли упал на фотографию из стопки, где были снимки Раисы Рутиковой. Девушка лет пятнадцати в длинном светлом платье. Миловидное лицо с колючими глазами можно было узнать сразу. Но была рядом и другая фотография — та же юная Раиса, а рядом с ней еще одна девушка, только моложе на пару лет, чуть долговязая, даже угловатая, с насупленным недовольным лицом. Тоже в длинном платье, с волосами, скорее похожими на пучок соломы.

— А с кем она тут, ваша Рая? Что это за страшилка рядом?

Тетя Глаша нахмурилась, красноречиво подвигала бровями, всматриваясь в угловатую девушку. И только потом нарочито удивленно пожала плечами:

— Вот загадка, право слово. Надо у Бори спросить. Да родственница какая-нибудь…

Юля потупила взгляд: тятя Глаша говорила неправду, что-то скрывала.

— На мальчика похожа, переодетого, — заметила проницательная гостья.

— Да ладно?

— Сами посмотрите.

— Точно, похожа, — согласилась хозяйка. — А-а, вспомнила я… Это ж сынок Болтуши. Она, Болтуша-то, еще смолоду с придурью была. Шальная. А тут ей цыганка возьми да нагадай, что коли у нее дочка родится, то за принца замуж выйдет и увезет ее за границу. Вышла Болтуша замуж и родила сына. Но прежде аборт сделала. Как про нее говорили: лишила себя дочки-принцессы. Она ж всем растрезвонила! Вот она и наряжала сынка в платья, и куклы ему подсовывала, а он им головы отрывал. Это она их с Раей и сфотографировала. Муж ее, Болтушу, однажды поленом отходил, заподозрил в измене, она и померла через полгода, отбил он ей почки. — Тятя Глаша покачала головой. — А сам потом, когда из тюрьмы вышел, напился и в снегу замерз. Над мальчишкой смеялись потом: принцессой называли. Били даже. Тьфу, плохая история!

— Это я виновата, простите, — спохватилась гостья.

— Да ты-то тут при чем? — отмахнулась тетя Глаша. — Тут судьба человечья всем заправляет. Ну что, балерина, чай-то уже настоялся поди, — вспомнила она. — Я ведь тебя сейчас не просто чаем напою, а с малиновым вареньем, с той самой ягодкой, что в моем саду растет. За которой завтра твой братец и приедет. Я на зорьке-то встану и соберу ради такого дела побольше.

За чаем рассиживаться не стоило — где-то рядом Юлю ждали ее терпеливые друзья.

— Чудо, а не малина, — совершенно искренне заявила Юля хозяйке дома — польщенной тете Глаше. — Мои на седьмом небе от счастья будут!

3

По дороге к дому Кирилла они подъехали к зданию полиции. Рядом с ним собралась толпа.

— Я за рулем посижу, — отмахнулся Позолотов. — Не хочу принимать участия в провинциальном вече. Еще укажут пальцем, скажут: «Бей его!» — и попробуй отвертись!

Юля и Кирилл вышли из «Запорожца» и сразу увидели майора Кудряшова, распекавшего одного из своих подчиненных. Они осторожно приблизились к начальнику местной полиции. В стороне толпились местные жители, человек двадцать, из самых активных, пытавшиеся выведать, что к чему.

— Можете идти, лейтенант, разговор окончен! — отчеканил майор.

Тот отдал честь и ретировался. Кудряшов увидел одноклассника и его спутников.

— Хорошо день начинается, а? — усмехнулся майор. — Цыплаков мне знаете что заявил? Я про лейтенанта, — Кудряшов кивнул в сторону. — Что и тут ведьмы виноваты — изводить жителей начали. Средневековье все это.

— Что там было, в доме у погибшей? Или это секрет?

— Да какой уж тут секрет! В селе секретов вообще не бывает, верно? — Он вперил тяжелый взгляд в осторожно подступающих трех сельчан-активистов. — Матрена, Лизавета Степановна, Никитич, есть у нас секреты? Или нет? Или всё всем известно? Хоть сразу голым ходи — всё равно ничего не спрячешь!

— Всё известно, да не всё, — сурово качнула головой та, которую назвали Лизаветой Степановной. — Вот ты, Юрка, не веришь…

— Я тебе не «Юрка», Лизавета Степановна, а Юрий Петрович.

— Вот я и говорю тебе, Юрий Петрович, не слушаешь ты народ. А во всем ведьмы-то с Холодного острова виноваты. И девку ту, студентку, зарезали, и Варвару закололи. И рыжий клок на ее груди был! Ведьминский клок! И в кулаке у нее был такой же! Дралась Варвара с ведьмой-то, за жизнь боролась!

— Да за решеткой они сидят, ведьмы-то! — бросил им Кудряшов.

— За решеткой-то за решеткой, а они и оттуда могут! — подала голос Матрена. — По воздуху! Ночью! Сама этот рыжий клок видела! Откуда он тогда?

— Да мало ли у кого рыжие волосы?

— Ведьминский он! — гневно завыли из разволновавшейся толпы. — Ведьминский!

— Давно надо было на остров-то всем перебраться и сжечь его к чертовой матери! — потрясая кулаком, смело заявил красномордый седой Никитич. — Я б и возглавил!

— Слушай, ты, великий инквизитор, не баламуть толпу! — урезонил его майор.

— А я не баламучу, Юрка! Народ сам знает, где добро, а где зло! Сердцем чует! А если и завтра кто из ведьм прилетит, что тогда будешь делать, кого звать станешь на помощь? То-то! — погрозил он пальцем.

— Тьфу, — плюнул себе под ноги Кудряшов и бросил знакомым: — Ограбление это! Бандитов надо искать, а не за ведьмами гоняться! Идемте в управление, — сказал он Кириллу Белозёрскому и Юле.

Несколько сельчан все-таки увязались за майором и его гостями. Среди них был и Никитич.

— Все же знали, что она под полом что-то прячет, — бросил один из активистов. — Юрий Петрович, вскрыли подпол-то?

— Целы полы, целы, — огрызнулся майор Кудряшов.

— То-то и оно, что не ограбление это! — рявкнул Никитич. — Месть нам, всему селу! Всему Раздорному! А Варвара жертвой невинной стала!

— Варвара зажиточно жила, не бедствовала, — уже на крыльце с благословенными вишнями сообщил гостям Кудряшов. — Дом ее обобрали, но на скорую руку, как будто торопились. Пропали какие-то драгоценности. Ума не приложу, кого искать! И эти еще со своим бредом. Но вилами закололи-то! Дурдом. Это не село Раздорное, а Кошмар на улице Вязов какой-то. Пошли, в кабинете поговорим.

Они зашли в участок.

— А где сейчас труп? — спросил Следопыт.

— Где-где, у нас при больнице морг есть. Забыл?