— Боже, — вновь отступила Юля. — Какой-то кошмар, а не девочка.

Юля положила бинокль на стол.

— Что такое? — в спаленку вошел Следопыт.

— Да так, решила посмотреть на сад и кое-что увидела.

— Что?

— Соседку. Мрачную девочку…

Подумав, она вернула бинокль в ящик стола и закрыла его. Но злое лицо странной уродливой девочки не отпускало ее.

— У меня такое ощущение, что Варваре отомстили, — громко заметил Белозёрский — фраза предназначалась и Юле, и майору. — Но за что?

Кудряшов отозвался из другой комнаты:

— Надо искать среди тех, кто ей дорогу мог перейти. Но повторяю, что она могла узнать такого, за что ее вилами-то? Это ведь не в морду дать.

— А что, это правда насчет рыжих волос в руке Варвары? — выходя из спальни за Следопытом, спросила Юля.

— Увы, да, — ответил майор.

— И где произошло убийство?

— На заднем дворе, в сарае.

— И на груди у нее тоже был клок?

— И на груди.

— Кто-то очень хотел, чтобы все подумали на ведьм, — поймав взгляд Юли, заметил Кирилл. — Но эти люди очень рисковали, вломившись в дом к сельчанке, которую все хорошо знают.

— Тут был интерес. Жизненно важный. — Она остановилась у буфета, на котором рядком стояли слоники — большой, а за ним меньше и меньше. И один симпатичнее другого. — Фарфоровые, какая прелесть, — вздохнула она. С горечью усмехнулась: — На счастье, — но чего-то не хватало в них. Только чего? — Юля вытянула палец и посчитала: — Раз, два, три, четыре, пять шесть…

Она пригляделась к полировке. В конце слоновьего рядка был едва различимый след от пропавшего, самого маленького слоника. В отпечатке скопилось чуть меньше пылинок, чем на поверхности буфета.

— Только шесть слоников, товарищ майор, — сказала Юля. — А должно быть семь.

— Чего? — спросил из другой комнаты Кудряшов.

— Слоников должно быть семь, — повторила Юля. — А не шесть. У Варвары все на своем месте, как вы сказали. Куда делся седьмой слоник?

— Да может, разбился, — выходя, пожал плечами Кудряшов.

— Может, и разбился, — согласилась Юля. — Но от него есть след на полировке. Его тут нет не более суток.

— Серьезно? — удивился майор.

— Да, и если он разбился во время погрома, то где осколки? И почему все другие слоники стоят так, как будто их только что построили в рядок, и каждый на своем месте?

— Интересный нюанс, — согласился Кирилл.

— Вилы остались, мы с них снимем отпечатки, да тут повсюду должны быть пальчики разбойников, — продолжал майор. — Если только…

— …они не работали в перчатках, — закончил его мысль Следопыт.

— Именно, Кирюха. Но у меня такое предположение, что эти тати — великие хитрецы.

— Великие хитрецы не похитили бы слоника, — заметила Юля.

Кирилл усмехнулся, покачал головой:

— Есть сто объяснений, Юленька, как мог пропасть этот слоник.

— Верю, — ответила она. — Но он был такой хорошенький! С пробку от шампанского! Почти нэцке!

— Так и просится на ладошку? — улыбнулся Кирилл.

— Верно.

— Ну что, понятые, — кивнул другу детства майор Кудряшов, — готовы подписать документы?

4

Из дома Варвары, вокруг которого бродила толпа ротозеев, они решили прогуляться до дома Кирилла пешком. На полдороги Юля поняла, что в селе Раздорном случилось еще что-то плохое. Люди бежали вперед, точно приехал цирк и сейчас начнется представление, только лица у них были неспокойны и злы, а у многих глаза полнились яростью.

— Куда это они? — спросил Следопыт.

— У меня жуткое ощущение, — признала Юля. — Точно сейчас что-то случится нехорошее.

И тут они услышали:

— Ведьма в селе! Ведьма туточки!

А впереди, прямо на улице, уже была видна гулявшая из стороны в сторону толпа. Кого-то явно окружили и теперь готовились к чему-то плохому.

— Пошли скорее.

Они почти сорвались на бег. Толпа бушевала.

— Младшенькая заявилась! — истошно кричала женщина. — Поглядите, народ! Хватило ведь наглости! Прям в село пришла, рыжая!

Юля и Кирилл быстро пробились в круг. Толпа окружила плотным кольцом свою жертву, но приближаться боялась. То рассыпалась, то собиралась вновь. В центре толпы стояла огненноволосая Злата в длинном старомодном платье, с перепуганными глазами, но готовая дать отпор наступавшим на нее людям. К груди она прижимала пакет с продуктами — хлебом, молоком, картошкой.

— А может, это она Варвару-то заколола?! — возопил пожилой красномордый мужик, в котором Юля сразу узнала того, кого майор Кудряшов называл Никитичем. — Кто знает, сколько она тут ошивается, по селу-то?

— Верно, Никитич! — неистово вторила ему Лизавета Степановна. — Чего уже понабросала нам через заборы! Каких наговоров понаплела! Двух старших-то в клетке полиция заперла, а эту нет! Вот она и мстит-то за своих!

— И я о том же! — завывал Никитич с пылающим лицом. — Еще как мстит!

— Как она тут оказалась? — спросил Кирилл.

— Да как, — с насмешкой, вполоборота, ответил какой мужик. — Старые ведьмы сказали, мол, пусть хлеба привезет. Только из ее рук возьмем. А так голодом себя уморим. Тьфу! — сплюнул объяснявший. — Отродье.

— Поглядите только на ее глазищи-то зеленые! — хрипела тут же Матрёна. — Ишшшшь, сволота!

— Ведьма! Ведьма! — закричал мальчуган, науськанный кем-то, тыкая в Злату пальцем. — На костер ее! На костер! — и неистово заплясал вокруг, да вприсядку. — Живьём! Живьём!

В толпе дружно засмеялись, иные зло и жестоко, потому что идея расправы томила сердца разгневанных сельчан. Злата что есть силы прижала к себе пакет и то оборачивалась в одну сторону, то в другую, и везде были смех и улюлюканье.

— Да что тут думать?! — воскликнул Никитич. — Плеснуть на нее бензином, и все дела! Коли сгорит, так, стало быть, и надо! — Он даже кулаки сжал в ее сторону: — Уууух, ведьма! Тёмка! — крикнул он мальчугану, требовавшему аутодафе ведьмы. — Ты тут ближе всех, тащи бензин-то! Сожжем ведьму!

— Сожжем, дедушка Никитич! — и мальчишка сорвался с места.

— Да они спятили! — горячо прошептала Юля своему спутнику. — Надо что-то сделать, Кирилл!

— Осторожнее, Юленька, — предупредил он ее.

А круг сужался, к девушке подступали ближе, и чем больше растерянности и ужаса было в ее глазах, тем смелее становились экзекуторы. В Злату полетело несколько камней — это подсуетились мальчишки, поняв, что тут их не накажут, наоборот — в заслугу поставят! Людям страстно хотелось, как и во все века, расправы над непонятным, чужим! Один камень ударил в лицо Златы и рассек ее щеку. Другой угодил в колено Никитичу, и тот сам взвыл и стал грозить кулаком плохому стрелку. Злата схватилась за щеку, отняла руку от лица и увидела на ладони кровь. Круг постепенно сужался…