Элис решила быть понастойчивее.

— Верно, но ведь у них бывает какая-то узкая специализация. Ну, не знаю, восстанавливать там что-то после аварии, или менять форму носа, или еще что-нибудь. Или все пластические хирурги занимаются всем подряд? Извини, я просто очень мало об этом знаю.

— Ну, понятное дело. — Стало ясно, что никто и не ожидал, что Элис должна знать все тонкости этой профессии, а потому извинение ее тут было явно излишним. — Да, она больше занимается восстановительными операциями, исправлением формы носа. Недавно, кажется, восстанавливала кому-то ухо после аварии.

Девушки двинулись вверх по склону, и между деревьями впереди показалась крыша учебного корпуса.

— А она когда-нибудь занималась уменьшением груди?

Джоанна как будто слегка расслабилась, хотя и продолжала глядеть только вперед на дорожку.

— Думаю, да.

— Так, значит…

— …

— Как ты считаешь, могу ли я с ней как-нибудь пообщаться? Ну, например, позвонить ей в клинику?

— Да, конечно. Она, несомненно, могла бы это сделать.

Они продолжали идти рядом, и Элис чувствовала в себе теплую волну облегчения. Но потом она задалась вопросом: а когда, интересно, Джоанна поймет, что у Элис нет номера телефона ее матери?

Они добрались до южного входа в корпус, и Джоанна скинула с плеча сумку, поставила на низкую каменную стенку сбоку лестницы, заглянула внутрь и, перебрав книжки и тетрадки, выудила тоненькую черную телефонную книжку. По-прежнему не глядя на Элис, она полистала странички, потянулась в сумку за ручкой. Потом загнула уголок одной из задних страниц книжечки, оторвала его, аккуратно написала на этом кусочке «212», после чего вручила Элис. Лицо Джоанны казалось ясным и прямодушным, хотя в глазах у нее Элис заметила неприкрытую улыбку.

Элис коротко улыбнулась, опасаясь, что чересчур широкая улыбка может сорвать их договоренность, кивнула, сложила бумажку с телефоном — и тут забеспокоилась, куда ее положить, чтобы не потерялась. Тогда Элис тоже сняла сумку и засунула номерок в наружную часть спирали на толстом блокноте, который она использовала на уроках английского и испанского.

Джоанна между тем развернулась и вошла в учебный корпус. Чувствуя, что в ее сумке теперь лежит секретный клочок бумаги, Элис на всех парах помчалась обратно в общежитие, где на двадцать минут опоздала на встречу с мисс Корбьер.

На большой ужин Элис в тот вечер одевалась, исполненная надежд. На следующий день у нее ожидался тест по испанскому, но к нему она уже успела подготовиться.

Между тем на ужине все вокруг на мгновение дольше обычного задерживали на ней взгляд, а разговоры за столом строились какими-то недомолвками. Как только им позволено было выйти из-за стола, Элис покинула столовую, а когда вернулась к своей комнате, на вывешенной снаружи доске для записей обнаружила послание:

НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО, ЭЛИС!

Со всею искренностью преданная тебе мужская половина школы Сент-Джеймс.

Элис тщательно вытерла доску, вошла в свою комнату и, так и не включая свет, бухнулась на кровать…

— Ну, естественно, я задумывалась о том, чтобы уйти отсюда.

Она щелкнула затвором объектива, сделав еще один снимок Бена.

— А почему?

— Ну, как тебе сказать… Наверное, ты не слишком удивишься, если я скажу, что, как мне кажется, большинство людей вокруг пытаются пялиться на мою грудь.

Бен вспыхнул всем лицом от самой шеи и насмешливо фыркнул, но Элис пожала плечами:

— И из-за этого я, как ты понимаешь, — щелк! — чувствую себя очень неловко, — щелк! — причем эти люди — щелк! — сами сознают, насколько мне при этом некомфортно.

Бен согласно закивал, и Элис сделала еще пару снимков.

— Вот тебе, к примеру, почему так хочется со мной дружить? — спросила она с неожиданной жесткостью в голосе.

Бен снова покраснел, на сей раз еще сильнее, и даже слегка отвернулся от нее на стуле. Элис тем временем сделала еще одно фото.

— Мне нравится с тобой разговаривать, — ответил он. — С тобой мы обсуждаем то, о чем я больше ни с кем не могу говорить.

— В самом деле? Это действительно главная причина?

Ему так хотелось сказать ей: «Да будь ты даже абсолютно плоской, Элис, я все равно бы приходил с тобой увидеться». Он надеялся, что это истинная правда. Вряд ли, расскажи он Элис о ее манящем запахе, это помогло бы делу.

— Неужели ты и правда думаешь, что я думаю, что у меня есть какой-то шанс?

Элис усмехнулась.

— Да, это место учит изъясняться с неизменным изяществом!

Внезапно ему показалось, что она вот-вот расплачется. Элис больше не дотрагивалась до фотокамеры и теперь лишь смотрела в пол застывшим взглядом.

Бен слез с высокого стула, подошел к тому месту, где она стояла, и медленно, словно преодолевая встречное течение, положил ей руку на плечо. Элис глубоко вдохнула и шумно, прерывисто выдохнула. Стоя с ней рядом, Бен посмотрел на стол позади Элис, где лежали ее фотоаппаратура и папка-скоросшиватель, и там же увидел беспорядочно разложенные снимки. Среди нескольких мгновенно узнаваемых лиц Бен увидел фотографию Хатча: его львиная голова была опущена и чуть наклонена вбок, и всего его нынешнего ухарского самодовольства как не бывало. Бену вспомнилось, как в первый вечер Хатч начал подпрыгивать на выходе из школьной капеллы. Каким казался он тогда неуязвимым, как хлестало из него самоуверенное зазнайство. На этом фото он казался таким юным.

— Ого, Элис! Эти кадры и правда круты!

— Хватит.

— Да я не прикалываюсь. Правда замечательные.

А еще на одном из снимков был Грей. Элис так и не удалось пробиться к его сути сквозь натянутую перед фотокамерой улыбку: он просто выглядел как мальчик, который очень хочет угодить своим родителям.

— А что, если я тебя как-нибудь поснимаю? — предложил Бен.

— Я уже сделала кое-какие автопортреты. И их ты ни за что не увидишь. И свои тоже не увидишь до самой выставки.

— С этим я готов смириться.

— Давай-ка еще парочку щелкнем.

Он вернулся к стулу и снова сел.

* * *

А потом Ахмед попался, причем именно так, как это и предвидел Бен. Однажды куратор Томми из младших преподавателей, тоже обитавших в корпусе Гордона, в восемь вечера зашел к нему поговорить о проверочной работе, которую тот завалил, и Грэм не успел достаточно быстро убрать курительные принадлежности. Ахмед сидел у друзей, откинувшись на диване, тоже будучи заметно под кайфом. Тогда учитель изъявил желание заглянуть в гардеробную и там нашел бонг и почти фунт травки.

Бен предпочел бы, чтобы произошло это как-то более впечатляюще: чтобы их поймала полиция штата или чтобы у них случились проблемы с каким-либо преступным синдикатом, который послал бы на территорию кампуса двоих своих людей, установивших там