Слабость Елизаветы заключалась в колебаниях при принятии важных решений: если она не теряла голову, то могла тянуть годами. Это свойство в сочетании с надменностью сводило ее советников с ума. Однако такая позиция была политическим достоинством, как признал Уильям Сесил в конце своей карьеры. В 1558 году большинство англичан не исповедовало протестантство, поэтому требовалась осмотрительность. Поскольку Англия в союзе с Филиппом II Испанским вела переговоры о мире с Францией и Шотландией, консерватизм и неспешность тоже были разумны. Кроме того, политику Елизаветы следует рассматривать с учетом ее финансового положения и консерватизма подданных перед началом войны с Испанией. Наверное, главным достоинством королевы было отсутствие у нее предубеждений; она не имела политических идей, как Уолсингем или Лестер, однако в понимании реальной политики она превосходила Сесила. Кроме ее интереса к возвращению Кале или завоеванию другого французского порта вместо него, как показала Гаврская кампания, Елизавета не придавала значения обычным королевским целям. Она не мечтала о расширении владений, как ее отец; не была подвержена религиозной страсти, как ее сестра; и, несмотря на то что дипломатические контакты по этому вопросу продолжались до 1582 года, избежала династического брака. Да, во второй половине XVI века происходила поляризация международной политики на религиозной почве. Однако королева лучше, чем ее советники, осознавала, что Англия не обладала достаточными ресурсами для ведения открытой войны вплоть до 1580-х годов. Отстраненная позиция по поводу происходящих событий и уклонение от активных действий были более дальновидной стратегией, чем протестантский крестовый поход[584].

Политический климат в 1558–1559 годах в значительной степени определяло возвращение в правительство «афинян» и их друзей. Сэр Джон Чик, вокруг которого объединилась эта группа, был мертв. Агенты Филиппа похитили его в мае 1556 года на пути из Антверпена в Брюссель. Он оказался в Тауэре, где Мария и Поул заставили его отречься. Джон Чик умер от стыда в сентябре 1557 года. Сэра Томаса Смита, другого лидера «афинян», держали на расстоянии до Гаврской экспедиции, слишком многих он оттолкнул своим высокомерием. Однако сэр Уильям Сесил, сэр Николас Бэкон, Фрэнсис Рассел (второй граф Бедфорд), сэр Фрэнсис Ноллис и сэр Эмброуз Кейв получили назначения в Тайный совет Елизаветы. Вошли в Совет и Уильям Парр (ему вернули титул маркиза Нортгемптона), сэр Томас Перри (родственник Сесила и с 1548 года казначей Елизаветы) и сэр Эдвард Роджерс (бывший главный управляющий личных покоев Эдуарда VI и родственник Кранмера). Таким образом, смена власти очевидна, несмотря на то что 12 (к 1559 году – 10) тайных советников Марии остались на службе в силу званий и заслуг, включая верховного лорда-казначея Винчестера и графов Арундела, Дерби, Пембрука и Шрусбери. Более того, Сесилу, которому Елизавета доверяла уже много лет и в 1550 году поручила свои владения, не требовалось ждать официального назначения государственным секретарем, чтобы начать действовать в этом качестве. Его отношения с Елизаветой были устойчивыми, возможно, основанными на чувствах. Он находился в центре событий уже за неделю до кончины Марии, в декабре 1558 года испанский посланник описывал его как «человека на все руки»[585].

По сути, Сесил с самого начала обеспечил себе в Тайном совете явное рабочее большинство. Пэджета, замешанного в похищении Чика и слишком тесно связанного с Филиппом II, исключили из Совета. В отличие от Уолси, Томаса Кромвеля и лорд-протектора Сомерсета, которые не заботились о привлечении в Совет своих личных приверженцев и поплатились за это, Сесил сразу мог положиться на Бэкона, Ноллиса, Перри, Кейва, Парра, Пембрука, Бедфорда, Джона Роджерса и советника Марии сэра Ричарда Саквилла, приходившегося Елизавете родственником по матери. Они сами по себе составляли достаточное рабочее большинство, но кроме того, Дерби, Шрусбери и Арундел сохраняли нейтральность, лорд Говард Эффингем был протестантом, преданным интересам Елизаветы, а сэр Уильям Петре и сэр Джон Мэйсон – лояльными чиновниками и друзьями Сесила. Поскольку сэр Уолтер Милдмей (канцлер казначейства), сэр Николас Трокмортон (посланник в Париже) и другие видные «афиняне» имели административные посты и должности при дворе или, по крайней мере, поблизости от двора, опора власти Сесила была ограниченной, но надежной. Из главных претендентов на власть 1558–1589 годов исключили лишь Дадли и их родственников: лорда Роберта Дадли (получил титул графа Лестера в 1564 году) назначили королевским шталмейстером, но допуска в Тайный совет ему пришлось ждать до октября 1562 года; его старший брат сэр Эмброуз (граф Уорик с 1561 года) руководил артиллерией, но в Совет вошел только в 1573 году; а сэр Генри Сидни[586], лорд-президент Совета пограничных районов Уэльса, стал тайным советником лишь в 1575 году.

Роберт Нонтон сказал о Елизавете: «Она правила главным образом при помощи группировок и партий, которые сама же создавала, поддерживала и ослабляла, как ей подсказывала собственная глубокая проницательность»[587]. Поколениями принимаемое за правду, это претендующее на мудрость высказывание искажает методы управления Елизаветы. До войны с Испанией фракционность была незначительной, если вообще существовала в том виде, который бытовал при Генрихе VIII, хотя личное соперничество пронизывало придворные круги[588]. Возникла вражда между Сесилом и Лестером из-за его попыток добиться расположения королевы, заблаговременной (но непродолжительной) происпанской дипломатии, настойчивых усилий протащить Трокмортона в Тайный совет в 1564–1565 годах и тайной поддержки коалиции против Сесила в 1569 году. В течение 1560-х годов Тайный совет несколько раз спорил, за кого Елизавете следует выйти замуж, этот вопрос заставил Лестера вступить в конфликт с Сесилом и третьим графом Сассексом. Сесил выступал за династический брак, возможно, с эрцгерцогом Австрии Карлом, который бы оказывал умеренное влияние на двор и поддержал Англию против Франции. А Лестер сначала сам замышлял жениться на Елизавете, а позже поддержал право наследовать престол католички Марии Стюарт, королевы шотландцев. Десять лет спустя Лестер и Сассекс решительно разошлись во мнениях относительно интервенции в Нидерланды и связанного с этим вопроса о предполагаемом браке Елизаветы с братом и наследником Генриха III Французского Франсуа, герцогом Алансоном. После ряда бурных ссор королева наказала обоих[589]. Однако люди действительно начали разбиваться на группы только после того, как Лестер и Уолсингем продолжили лоббировать английское военное вмешательство против Испании в Нидерландах. Сесил же (вслед за Елизаветой) не разделял энтузиазма Лестера и Уолсингема по поводу европейской протестантской коалиции и отказался бросать Англию в необязательную войну с Испанией при подавляющем превосходстве противника[590].

Тем не менее допущение традиционной историографии, что елизаветинские правящие круги были постоянно разделены на противостоящие фракции – «умеренных» под руководством Сесила и «протестантских идеологов» во главе с Лестером, – неверно. Правда в том, что в 1560-е годы Тайный совет был единодушен относительно необходимости наследника трона, а в 1570-е и 1580-е – по поводу широких целей протестантской внешней политики. Организация елизаветинских институтов тоже не способствовала фракционности, что становится ясным, если рассматривать методы Сесила в контексте политической практики начиная с 1518 года. При Уолси и Кромвеле несколько раз возникали трения между Советом и двором. По этой