— Что за блажь, — пожал Михаилплечами. Настроение у него испортилось. Может, он действительно ревновал, аможет, считал мою затею глупостью и злился. Я положила руку на его ладонь,легонько сжала.

— Хороша же я буду, если мы там ничего ненайдем, — засмеялась я, вышло это у меня как-то виновато.

— Скажи, ты меня любишь? — хмуроспросил Михаил, когда мы выезжали со двора.

— Я тебя люблю. Только почему тыспрашиваешь так странно, вроде бы сердишься.

— Я ревную. — Он вдруг ударилкулаком по рулю. — Я чертовски тебя ревную. У тебя с ним ничего не было?

— Прекрати. Конечно, ничего. Я знаю егочуть больше тебя.

— Вот именно.

— Тебе не стыдно?

— Стыдно, но я ничего не могу с собойподелать. Хочу, чтобы ты принадлежала только мне и никому другому.

— Так и есть, — вновь я сжала егоруку, а он улыбнулся.

* * *

Мы свернули с пустынной дороги, впередипоявилась стена бывшего санатория. Михаил подъехал почти вплотную к домуМартыновых.

— Ну вот, мы на месте. Что дальше?

— Ужасно не хочется, но придетсязаглянуть внутрь.

— Идем.

Он вышел из машины и помог выйти мне. Япосмотрела на дом и невольно поежилась.

— Не бойся, — сказал Михаил,наблюдая за мной. — Я рядом.

С опаской я вошла в дом.

— Было бы отлично, подскажи ты, что мыищем, — заметил Михаил.

— Если бы я знала… Там, в подвале, оноставил надпись — «Азазель».

— Наверняка для того, чтобы вы вошли, аон запер дверь. Давай поищем надписи, если хочешь.

С полчаса мы бесцельно бродили по дому, внекоторых местах это было сопряжено с риском, гнилые доски прогибались,стропила, казалось, могли рухнуть в любой момент. Я испытывала неловкость, идеяехать сюда теперь казалась мне глупостью, но одновременно с этим… что-топроисходило. Я шла, осторожно ставя ноги между искореженных плит и гор мусора,и во мне рос страх. Он наползал тихо, со спины, заставляя сердце стучатьсильнее и леденя душу. Я почувствовала, как вспотели руки, торопливо вытерла ихплатком. Михаил молчал, я видела, что он приглядывается ко мне, вроде бычего-то ожидая.

— Я боюсь идти в подвал, — сказалая.

— Хорошо, мы туда не пойдем.

— А если…

— Что — если, Ульяна? Что ты здесь ищешь?Скажи мне.

— Не знаю. Странное ощущение, будтокто-то смотрит. Ты ничего не чувствуешь?

— Ты сама себя пугаешь. А меня напугатьне так легко. Давай руку и перестань дрожать. Здесь самые обычные развалины, вподвале надпись: «Азазель». Вот и все. — Он сильнее сжал мою руку.

Я спросила:

— Что это?

— Где? — не понял он.

Перед нами была кирпичная кладка. Вряд лисвежая, но что-то здесь переделывали не так давно.

Я быстро огляделась.

— Здесь была ниша. Так? — спросила ятревожно.

— Ну… похоже, была.

— Была. Четыре ниши для скульптур иливаз, осталось только три.

— Дом перестраивали…

— Нет, посмотри, плитка отбита. Видишь?Нишу заложили уже после того, как отбили плитку со стен, то есть уже послезакрытия санатория.

— Допустим.

— Но зачем? — Я с трудом смоглапроизнести это, глядя на Михаила во все глаза. — Зачем это делать, если…если дом бросили на произвол судьбы?

— Ты хочешь сказать, он что-то спряталздесь?

— Я не знаю… У меня голова кругом. —Я вцепилась в него и зажмурилась.

— Ты очень впечатлительна. Вот что, идемв машину. У меня там найдется кое-какой инструмент. Я разнесу эту стену кчертям собачьим, уж можешь мне поверить, а ты подождешь в машине. Включишь музыку,двери запрешь и будешь чувствовать себя в безопасности. Хорошо?

— Идем в машину, — кивнула я.

Инструмент действительно нашелся. Михаилоткрыл мне дверь джипа, но я сказала:

— Я пойду с тобой.

— Ты…

— Я пойду с тобой. Я просто боюсьоставаться одна. Мне там очень страшно, но без тебя еще страшней.

Мы вернулись в дом.

— Не знаю, как это делается, —вздохнул Михаил, снимая куртку. — Попробую справиться.

После третьего удара один из кирпичей треснули раскрошился. Михаил вынул его, дальше дело пошло быстрее. Кладка в двакирпича была очень прочная. Михаил вспотел, дышал с трудом, наконец появиласьдыра сантиметров сорок в диаметре.

— Черт, забыл фонарик в машине, —выругался Михаил. — Придется идти.

— Я принесу. Где он?

— В бардачке валяется. Идемвместе. — В его поведении чувствовалась легкая нервозность. —Предпочитаю, чтобы ты была на глазах.

Мы сходили в машину, вернулись с фонариком.Михаил подошел, осветил дыру.

— Ничего не видно. Надо расширить отверстие.

— Если там ничего не окажется, ты меняубьешь, — пошутила я, но он даже не улыбнулся.

От мощного удара осколки кирпичей разлетелисьв разные стороны. Через пять минут дыра стала намного больше. Михаил взялфонарик и осветил пространство ниши. Лицо его приняло странное выражение,наверное, это была игра света, но мне вдруг показалось, что он улыбается. Лучскользнул вниз, и Михаил издал приглушенный крик.

— Что? — спросила я, приближаясь.Левой рукой он схватил меня за плечо.

— Уходим отсюда.

— Что там?

— Труп.

— Что? Ты уверен?

— Я их всяких навидался. Идем. Здесьничего трогать нельзя, вызовем милицию.

Бегом мы бросились к машине. Я была не всостоянии ни о чем думать, хотелось как можно скорее оставить это место.

Когда мы выехали на шоссе, я набрала номерОлега, он ответил сразу.

— Это я, Ульяна, — пискнула яиспуганно, растерялась и не знала, что сказать. Михаил взял у меня из руктелефон.