– До пирса минут двадцать ходьбы, от силы полчаса, – уточнил он, стараясь не думать о Розе, бредущей по дороге в ту страшную ночь и не подозревавшей о том, что за ней на машине, замыслив недоброе, следует Мартин. Со словами «Я вам позвоню» Джар вылез из «Лендровера».

– Будь осторожен, как бы Мартин не проявил агрессии, – сказал Макс. – Как его дружок.

– Его не должно быть дома, в это время он обычно катается на велосипеде.

– Может, мне все-таки пойти с тобой? – предложил Карл. – На всякий случай?

– Я вам позвоню.

Через пять минут Джар стучал в парадную дверь. Он слышал, как кто-то надевает на дверь цепочку. А потом женский голос задал традиционный вопрос:

– Кто там?

– Это я, Джар.

Дверь приоткрылась, все еще на цепочке. И Джар приветливо улыбнулся Эми. Выглядела она ужасно, хуже, чем когда-либо: под глазами были темные круги, на лице тяжелый макияж, взгляд отсутствующий, полуулыбка рассеянная.

– Мартин дома? – спросил Джар.

Эми замотала головой:

– Он уехал на своем велосипеде. – В приглушенном голосе Эми звучала отрешенность.

– Можно мне войти?

Эми сняла цепочку с двери, впуская Джара в дом и сразу же запирая за ним дверь. Кончики пальцев у нее почему-то были черные.

– Я прочитала его после того, как послала тебе.

Джар кивнул, не зная, что сказать в ответ, и пытаясь определить, что теперь Эми думала о человеке, с которым делила дом – и жизнь – последние двадцать лет. После того как узнала о камерах в гостевой спальне, лаборатории на бывшем аэродроме, экспериментах по формированию приобретенной беспомощности? По крайней мере, она не видела видео и, должно быть, не подозревает, что связанной «сучкой» была Роза.

– Скажи мне, что это все выдумки, – проговорила Эми, направляясь на кухню.

Джар следовал за ней. Время еще было не для чаепития, но на буфете уже стоял полупустой стакан, а рядом с ним – початая бутылка водки. На столе лежало несколько рисунков углем – штрихованные поперечными штрихами сцены насилия, а на полу валялись шарики скомканной бумаги.

– Ты прочитала весь журнал Мартина? – спросил Джар, снова кидая взгляд на рисунки.

– Конечно, – ответила Эми и, помолчав, добавила: – Он позволил Розе прыгнуть той ночью с пирса, так ведь?

«Как бы у Эми не помутился рассудок из-за всего прочитанного, – подумал Джар. – Она заставляет себя в это поверить, боясь предположить худшее. Интересно, сколько таблеток она приняла?»

Голос у Эми был слабый, к концу предложений и вовсе сходил на нет:

– И он позволил умереть моей Стрелке.

– Давай поговорим об этом журнале попозже, – предложил Джар.

– Кирстен догадывалась. Она подозревала, что он установил камеры в гостевой комнате.

– Мартин пишет в журнале о старой лаборатории, на заброшенном аэродроме, – перебил Эми Джар, тревожась о ее душевном состоянии. – Нам нужно найти эту лабораторию. Она должна быть там, куда он ежедневно ездит на велосипеде. Ты ничего не знаешь об этом месте?

Эми молчит. Но в ее взгляде, сфокусированном на Джаре, отображается тревога:

– Мне кажется, знаю.

– Где это, Эми?

– Я – жертва Strava, Джар. Мартин катается на велосипеде по три часа каждый день. А, вернувшись с прогулки, он идет в свой сарай и загружает проделанный маршрут и время, за которое он его преодолел. Аэродром должен быть в его компьютере.

Джар уже звонит Карлу:

– Спасибо тебе, Эми!

С помощью болтореза, найденного в надворной постройке рядом с сараем, друзья срезали оба навесных замка: путь внутрь будет открыт. Макс остался с Джаром в саду – вести наружное наблюдение. А Карл кинулся в заднюю комнату. Прильнув к компьютеру Мартина, он быстро стучал пальцами по клавиатуре. Ожившая и возбужденная охотой Эми пыталась ему помочь своими подсказками.

– Ну, как, нашел что-нибудь? – сгорал от нетерпения Джар.

– Дай нам еще минуту, – отозвался Карл. – Тут очень сильная защита.

Джар заглянул в заднюю комнату, но вид мониторов, рабочего стола, компьютера и мотка медицинской клейкой ленты рядом с пресс-папье вывел его из состояния равновесия, воскрешая в памяти сцены из журнала Мартина: «Он все это держал наготове…» В сарае было очень темно, даже при открытой двери. И эта красная лампочка… Скорее, на воздух!

– Есть! – вскрикнул Карл. – Осталось только посмотреть, куда он ездил. Ребята на Strava сравнивают время проезда конкретных маршрутов или участков дороги.

Глянув на Макса, Джар снова зашел в сарай. Мартин мог вернуться в любой момент, и это сильно тревожило Джара.

– Такое впечатление, что он на протяжении многих лет каждый день ездил по одному и тому же маршруту, – заявил Карл, просматривая данные.

– Где находится аэродром?

– На дальней окраине Холта, вот здесь, – ткнула Эми пальцем в карту на экране. – Я знаю, где это.

– Сорок пять минут и сорок секунд езды на велосипеде, при средней скорости в шестнадцать миль в час, – уточнил Карл. – Он уезжает туда каждый день в одно и то же время: в час дня, с точностью часового механизма.

– И возвращается в четыре вечера, – добавила Эми.

Джар смотрел на часы:

– Он все еще там.

– Я покажу вам кратчайший путь, – сказала Эми.

Я так привыкла к тусклому, рассеянному свету, что сегодня, когда на потолке вдруг неожиданно вспыхнула лампочка, я подумала, что это молния. Но свет продолжал гореть – желтый, искусственный, яркий как огонь. И он разжег план в моей голове. Теперь я знаю, что должна делать.

Свет напомнил мне о жизни в Пакистане. «Дим-дум» – так наш повар говорил, когда напряжение падало и свет только слабо мерцал. А потом, в один из дней, нас подключили к частной генераторной подстанции, и из-за резкого броска тока все лампочки в нашем доме взорвались как петарды.

Я подошла к двери камеры; длина цепи позволила мне дотянуться до выключателя. Я выключила свет, а затем снова включила. Горит! Ярко!

Кто-то перенаправил питание.

– Помнишь, как ты прикоснулась к оголенному проводу в саду?

Я поворачиваюсь к отцу; он стоит позади меня и проверяет штепсельную розетку на стене. Он все умеет делать своими руками.

– Если нас подключили к подстанции, ты можешь умереть, – продолжает он. – Вольты, ток, сопротивление, помнишь?

Я мало что помню. Только отца, пытавшегося объяснить мне понятия физики (а мне тогда было всего пять лет), и стакан лимонной воды, который мне дал потом садовник. «Дим-дум» спас мне жизнь.