Похоже, в последний раз мой охранник дал мне сильно увеличенную дозу препаратов, которыми он меня пичкает. Потому что я с трудом вспоминаю последние несколько дней. Меня нашли в Корнуолле и снова вернули сюда. Это все, что я знаю наверняка. И теперь наказывают, как в первые годы. Обращаются со мной, как с собакой. Только на этот раз я понимаю, что я здесь одна. Во время побега я не увидела тут других заключенных. Зато обнаружила заброшенный офис и записывающее устройство рядом с люком, ведущим в мою «камеру». Я нажала на кнопку воспроизведения, и раздались крики. Сначала низкий стон, а потом звуки ударов. Шесть раз.

Я помню яркий солнечный свет и аэродром. Помню, как шла по ровному полю, и палаточный лагерь, в котором я украла палатку, рюкзак и немного денег, а потом убежала стремглав, как маленький напакостивший сорванец. Я не помню, как добралась до Лондона, но я села там на поезд, шедший в Корнуолл. А в Корнуолле пересела на автобус, который довез меня до мыса Гурнардс-Хед – того самого места, где мы с Джаром условились встретиться, если мир когда-нибудь слетит со своей оси.

И Джар был там, на мысе. Мой замечательный Джар!

По крайней мере, я думаю, что это был он.

Кромер, 2013 г.

Самоубийство – абсолютно бессмысленная вещь. Лучше бы вместо этого люди жертвовали свои тела науке. Пользы было бы больше. Мы, ученые, нашли бы им применение.

Я больше не буду вести этот журнал. Он выполнил свою задачу. Я обрел голос, и у меня теперь есть главный герой – яркий, живой, колоритный, со своим прошлым, которое я могу присвоить, и будущим, которое зависит только от моей воли. Но под конец мне хочется описать ту ночь, в которую произошло исчезновение Розы – событие, открывающее писателю неограниченную повествовательную перспективу.

В ту ночь мы с Розой поспорили. Сначала мы просто полемизировали на темы депрессии и преимуществах селективных ингибиторов обратного захвата серотонина в сравнении с немедикаментозной психотерапией. Но потом наша полемика переросла в яростный спор поколений – то, что я бы уподобил реалити-шоу «Открытость против скрытности, горячность против сдержанности».

Э. попросила меня извиниться перед Розой, и я пошел наверх, в ее комнату. А там, рядом с Розиным ноутбуком нашел написанную от руки записку. Роза пошла на прогулку – проветриться и привести свои мысли в порядок. Через несколько минут я спустился вниз и рассказал об этом Э. Она упросила меня пойти за Розой и разыскать ее в ночи. Я поехал на машине – уверенный, что Роза направилась к пирсу. Однажды она написала в своем дневнике о том, что подумывает спрыгнуть с него в воду.

Я нашел Розу в дальнем конце пирса, возле навеса для спасательных шлюпок. Она стояла на ветру, на поручнях ограждения. А внизу бушевали морские волны, вздыбливаемые восточным ветром. Я понимал, что Роза попала в обзор камер видеонаблюдения, когда шла вдоль берега к пирсу. Но камеры на самом пирсе не работали.

Некоторое время я просто стоял и наблюдал за Розой, за тем, как ветер играл ее волосами.

Не знаю, насколько она была настроена прыгнуть. Я лишь представил себе, что могло произойти дальше. Вариантов было три. Роза могла превозмочь свои сомнения и прыгнуть в темную пучину, а неистовая быстрина, змеившаяся вокруг опорных столбов пирса, унесла бы ее тело прочь. Роза могла уйти с пирса в тишину ночи и обрести новую жизнь после инсценировки своей смерти в рамках тайной программы разведслужб под названием «Евтихий». И наконец, она могла обернуться и увидеть мужчину, наблюдавшего за ней и поджидавшего момент, чтобы вмешаться.

В последнем случае этот мужчина мог обратиться к ней с простым, фаустовским вопросом: «Спасая другого от неминуемой смерти, становится ли человек хозяином его души?» Роза бы не поняла смысла этого вопроса. Но и не стала бы протестовать, пока незваный спаситель отрывал ее закоченевшие пальцы от металлических поручней. Со слезами, стекающими по испуганному и смущенному юному лицу, она была бы ему просто благодарна за сохраненную жизнь.

Медленно они бы вернулись к его машине, избегая видеокамеры у отеля «Париж», зафиксировавшей Розино появление на берегу. Затем поговорили бы немного; Роза бы успокоилась и выпила горячего чаю из термоса со странным привкусом. А потом бы мужчина завел мотор и повез засыпающую девушку в город, сделав по дороге только одну остановку – чтобы позвонить из таксофона.

Так что она сделала? Какой из этих трех сценариев выбрала?

Пора мне наконец приступать к написанию романа. Я решил сохранить формат дневника. И мне пришла в голову прекрасная идея: начать роман стоит со слов об инверсионных следах в небе Фенленда.

Когда я поняла, кто мой охранник? Два, может, три года назад. Когда он наконец со мной заговорил. Поначалу он носил черную балаклаву, тыкал меня электропогонялкой и не произносил ни слова. В балаклаве имелась прорезь для рта; и в ней его губы казались женоподобными, несмотря на щетину. Препараты, которыми он меня пичкал, были настолько сильными, что мне было уже все равно – он так он. Отец сразу раскусил его. С первой встречи. Один только Джар был слеп. Мне так жалко Эми. Она тоже настрадалась от него?

Он не разрешает мне называть его Мартином. Он – мой «охранник». Но в приливе сил я обращаюсь к нему по имени. И он приходит из-за этого в бешенство. Отбирает у меня еду, запихивает в рот таблетки, от которых мои пальцы скрючиваются как личинки мух, а стены камеры сдавливают тело так, что становится тяжело дышать. Но я не собираюсь играть в его игры.

С его последнего визита в дом Эми и Мартина прошло время. Но память не подвела Джара, и по его указке Макс вырулил на Холл-роуд, оставляя позади приморскую часть Кромера. Проехав с милю, «Лендровер» нырнул под железнодорожный виадук. И Макс по просьбе Джара сбавил скорость. Ярдов через пятьсот дорога свернула налево. Джар попросил Макса ехать еще медленнее. «Дом Эми и Мартина должен быть где-то справа», – подумал он. И тут же заметил его – частично скрытый за деревьями, дом стоял в стороне от дороги, в конце подъездной аллеи.

– Проезжай чуть дальше, – предложил Джар. – Если мы припаркуемся где-нибудь здесь, я пройду назад пешком.

Джар придумал, что позовет Макса и Карла только после того, как убедится, что Эми дома одна. Судя по записям в журнале, в эту пору дня Мартин должен быть на велосипедной прогулке. Джар позвонил в звонок на двери и, если ему вдруг откроет Мартин, он скажет ему, что приехал попрощаться. Наплетет что-нибудь про отъезд заграницу: он-де прочитал Розин дневник и наконец смирился с ее смертью; Роза в прошлом, ему нужно жить дальше.

– До пирса отсюда неблизкий путь, – сказал Макс, съезжая на обочину и останавливаясь в нескольких сотнях ярдов от дома. В голосе Макса сквозила усталость. «Еще бы, три часа за рулем», – подумал Джар.