В глубине блеклых глаз стражника вспыхнуло что-то знакомое, такое, что Сае уже доводилось видеть… Восхищение! Точно с таким же безумным восхищением на нее когда-то смотрел учитель Нармаил!

– Я знал, что однажды ты станешь чудовищем, – ухмыльнулся Пилий. – Понял это в тот день, когда ты превратила намдийского ящера в кровавое месиво… Кажется, это тоже было ради благой цели?

– Верно, – ответила Сая, поднимая вверх руки. – Ради благих целей я готова быть чудовищем!

Лед пришел в движения, трескаясь, скрипя и сжимаясь с чавкающими всхлипами. Одиннадцать голов упали на гальку; сверху их присыпала кровавая ледяная крошка.

– Надеюсь, их духи упокоятся в мире мертвых, – сказала Сайарадил, опуская руки.

Сантару не нужно было даже смотреть на нее, чтобы понять по голосу, чуть более низкому, чем обычно, что Сая вовсе не так спокойна, как пытается показать, – но, кажется, кроме него никто этого так и не понял.

– Теперь его черед, – девушка кивнула на Пилия и обернулась к изгоям: – Вы можете предоставить мне решать его судьбу?

Старейшина Райзаб оглядел изгоев, затем переглянулся с Варвадаром и сказал со вздохом:

– Ноша судьи не так легка, как тебе может казаться!

– Ноша палача не легче, но я уже взяла ее на себя – и что-то не припомню, чтобы вы меня останавливали, – резко ответила Сайарадил.

Райзаб поднял руки, признавая ее правоту.

– Хорошо, что это будешь ты, – подал голос Пилий. – Лучше умереть от руки потомка Ксайгала, чем от грязной изгойской лапы!

– Даже не надейся, что умрешь сегодня, – ответила ему Сая свистящим шепотом. – Нет, ты вернешься в Эндрос к своему хозяину и, если он не казнит тебя за проваленное задание, ты будешь жить долго, каждый день помня о том, как стоял на коленях перед грязными изгоями, когда попытался пойти против потомка Ксайгала!

Огромные плечи стражника задрожали – он смеялся, не обращая внимания на то, что меч царапает в кровь его шею.

– Я не вернусь в Эндрос! – простонал он сквозь смех. – Отпустишь меня сейчас – и я буду бродить по лесу вокруг долины, пока не исполню приказ или не умру. Лучше убейте меня сейчас…

– Да кто позволит тебе шляться по лесу? – раздалось нараспев.

Изгои вздрогнули, завертев головами – они только сейчас заметили Отшельника, уютно расположившегося на травке неподалеку.

– Я сам провожу его до Тиуры и лично столкну в воду, – хмыкнул тот из-под капюшона. – Пусть сидит себе на левом берегу, если хочет – к лесу он переправится все равно больше не сможет!

Пилий даже не глянул на него; блеклые глаза смотрели лишь на Сайарадил.

– Вы же знаете, что для нас значит приказ хозяина, – сказал он с почти человеческой интонацией в голосе.

Глаза Сайарадил вспыхнули голубоватым блеском.

– Брось, стражник, – сказала она с улыбкой. – Хозяева могут меняться, и главное – научиться выживать при каждом из них!

Впервые за долгие годы на лице Пилия отразилось искреннее изумление.

***

– Он вернется с подмогой! – кричал старейшина Варвадар.

Солнце склонилось к закату. Пилий в сопровождении Отшельника ушел в лес. Изгои предлагали отправить с ним отряд дозорных, но Сантар и Сая остановили их; они знали, что в лесу к Отшельнику присоединяться помощники надежней изгоев.

Пожар был потушен, женщины и дети – возвращены домой. Мертвых завернули в полотна и похоронили – на той самой поляне, которая являлась Сае в видении. Вот только в реальности вместо нее туда положили восемнадцать погибших изгоев. Сайарадил помогала копать их могилы.

Тела казненных стражников закопали отдельно. Раненных оставили на попечение знахарок. Чен-Ку, хоть и оставался все еще без сознания, но был жив; осмотрев его, знахарки коротко сказали, что он выкарабкается. Почерневший от тревоги Сантар выдохнул. Видя цвет его лица, знахарки налили ему пахучей микстуры; Сантар тут же вспомнил про важные дела, но был остановлен крепкими старушечьими руками и безжалостно напоен лекарством, от которого ему тут же захотелось спать.

– Не вернется, – возразил Отшельник, облокотившийся о край помоста.

Общий сход был необычайно молчалив. Изгои искоса поглядывали на Сайарадил; по их оцепеневшим от пережитого лицам сложно было понять, о чем они думают. Сая молчала, прикрыв глаза; она не замечала происходящего вокруг, словно пребывала одновременно в нескольких местах. Сантар, стоявший рядом с ней рядом, переводил хмурый взгляд со старейшин на изгоев и обратно.

Кажется, никто из них так и не решался сказать то, что следовало.

Поняв, что это может затянуться надолго, Сантар запрыгнул на помост и выпрямился, обводя сход вопросительным взглядом. Кто-то отводил глаза, кто-то морщился, кто-то нерешительно косился по сторонам, пытаясь переложить ответственность на соседа. Сантар вздохнул и потянулся за мечом. Изгои заволновались, толкая друг друга вбок. Вытащив меч, Сантар еще раз обвел собравшихся взглядом и ударил его плашмя о ножны. Один раз, еще и еще, громче… Ему стали вторить стоявшие впереди дозорные из числа тех, кто был у озера. Кто-то вытащил меч, кто-то принялся топать в такт; дети хлопали в ладоши, кто-то начал свистеть. Постепенно все пространство вокруг наполнил ритмичный звон. Сайарадил вздрогнула и огляделась, словно не понимая, что происходит.

Сантар подошел к краю помоста и протянул ей руку. Нехотя, с опаской Сая взобралась вверх и с высоты вгляделась в лица изгоев. Хмурые и серьезные, заплаканные, недоверчивые – взгляды были разные, но ни в одном из них больше не было ненависти. И все они смотрели прямо на нее.

Сая оглянулась на Сантара, спрашивая взглядом, правда ли это. Тот улыбнулся и кивнул; на глаза Сайарадил против воли навернулись слезы.

– Лихо из раздери, – пробормотала она, украдкой вытирая глаза.

Сантар прикусил губу, чтобы не рассмеяться.

– Кажется, ты стала первым магом, которого признали изгои! – наклонившись к Сайарадил, прошептал старейшина Ристар.

Внизу у помоста послышалось возмущенное фырканье Отшельника.

Глава 22

Зимний лес, подсвеченный утренним солнцем, был похож на преддверье царства вечной мерзлоты, которое, как гласили легенды, простиралось за дикими землями. Тишину изредка нарушало легкое шуршание – это падал с зеленых еловых веток снег, выпавший за ночь. Снежный покров был пушист, как пуховая шаль кормилицы, но это было обманчивое впечатление: в отличии от овечьей шерсти снег был холоден и недружелюбен – но до чего же красив!

Вокруг старого святилища моах снегопад не шел уже несколько веков подряд, но Сайарадил, для которой это была первая настоящая зима в жизни, упросила Отшельника на время вернуть вечно-зеленому лугу его естественное состояние. Когда за окном стоит мороз, так хорошо было расположиться у растопленного очага и, уютно завернувшись в теплый мех, пить мелкими глотками обжигающий травяной чай!