- Никто не должен знать, куда мы пошли. И хватиться нас тоже не должны. Поэтому я объявил, что вызываю тебя на ночь. Чтобы нас оставили в покое. Поняла?

   Я не удержалась и выдохнула с облегчением.

   - Могли бы и предупредить! – вырвалось у меня.

   - Мог бы, – сказал Камичиро. - Но тогда бы не увидел твою растерянную мордашку. Признайся: испугалась, да?

   - И ничего не испугалась, – храбро заявила я.

   - А, ну да, ты ж меня любишь, – сказал он таким тоном, как будто речь шла о каком-то не стоящем внимания пустяке. Я оскорбилась. Так пренебрежительно отнестись к моим чувствам!

   Но проглотила обиду, ибо император где-то чего-то подвинул, часть дальней стенки опочивальни уехала в сторону, и за ней открылся проход.

   - А мы разве не в горы собрались? - удивилась я.

   - В горы можно добраться разными путями, – ответил Камичиро. – Идешь?

   Мы спустились по крутой каменной лестнице и вышли в длинный подземный ход, которому, казалось, конца не будет. Сделан он был на славу: пол, стены, потолок – все сухое и гладкое. По мере того, как мы шли, над нами и немного впереди вспыхивал свет, так что мы не пробыли в темноте и минуты. Сколько ни крутила головой, я так и не смогла понять, откуда исходит сияние, и воскликнула:

   - Это волшебство!

   - Нет. Это знания и умения.

   - Куда мы идем? - через некоторое время спросила я.

   - В очень важное место.

   - О! Да?

   - Да. Я покажу тебе сердце Чиньяня. То, что сделает его влиятельным и великим.

   - Приблуды, да? Мы идем туда, где делают приблуды?

   - Да, – помедлив, сказал император.

   Мне показалось, он как-то не в настроении, так что я не стала больше приставать, и дальше мы шли молча – слышалось лишь шуршание моих шелков. Наконец мы уперлись в каменную плиту. Камичиро приложил к ней ладонь, и она поехала вбок.

   - Ух ты! – снова не удержалась я. – Она открывается прикосновением?!

   - Только некоторых людей. Твоим, например, не откроется.

   - Аааа, – с уважением сказала я. И чуточку приуныла: если у них и такое есть, можно только вообразить, что они еще напридумывали.

   Мы поднялись по лестнице и оказались в большом каменном чертоге с высокими сводчатыми потолками и гладкими стенами. Я так поняла, мы были внутри горы – той самой, Сам Сунь. Здесь тоже было светло, как в подземном ходе, и тоже непонятно, откуда шел свет.

   Помещение было просторное – свободно могли собраться человек, наверное, сто, а может, и во много раз больше. Вдоль стен стояли длинные столы и верстаки. На каждом – куча принадлежностей для изготовления приблуд: железяки, деревяшечки, светящиеся нитки, жидкости, кнопочки, рычажки и всякое другое. Большая часть была мне в диковинку, но многое походило и на то, что использовали в Осколково.

   Из соседней комнаты валил разноцветный дым с едким запахом и время от времени виднелись сполохи синего, зеленого или красного света. Ага – это, стало быть, ворожейная.

   Несмотря на вечерний час, здесь все ещё трудились работники – несколько парней и, к моему удивлению, девок. При нашем появлении они разом поднялись, поклонились Камичиро – и тут же вернулись к своим занятиям.

   Из этой комнаты мы прошли в другую, потом ещё и ещё – и то, что я увидела, меня поразило. Это было заключенное внутрь горы приблудное царство. Здесь были помещения для изготовления приблуд разного рода – и каждое, в свою очередь, делилось на комнаты для изготовления инструментов, частей и составляющих для них, а также для сборки приблуд целиком. Одно из помещений предназначалось для общих сборов и совещаний – и здесь все стены были увешаны огромными досками с разноцветными значками и картами, обозначавшими разные ступени работы и кто за что отвечает. Были покои с подушками и лежанками: в них отдыхали те, кто не хотел надолго отвлекаться – вместо того, чтобы возвращаться в свое жилье, можно было поспать здесь. Была едальня со всякой снедью на перекус. Было место, где держали готовые приблуды, и ещё место, где их испытывали – туда мне позволили лишь заглянуть, но даже то, что успела заметить, было вообще не похоже на то, что мне доводилось видеть прежде.

   Передающие сообщения обручья, которые использовали при мне императоры, - все это игрушки, ерунда. Тут были приблуды для передачи на расстояние не только голоса, но и картинки, подслушивающие, запоминающие и следящие устройства, выглядевшие в точности как насекомые или птицы (мушки-поглядушки – это здешняя была работа), светильники, горящие солнечным светом, и чего только не было еще. Многие приблуды делались для тех же целей, что осколковские или серпентиновые – но насколько они отличались, насколько были проще и в то же время точнее.

   И сам уклад в Жемчужной горе разительно отличался от того, к чему я привыкла в Осколково и что слышала о Серпентиновой долине. Если в Осколково царили шум, гам и беспорядок, то здесь – тишина и безупречная чистота. Нигде не пылинки, все прибрано, все на своих местах. В Осколково и Серпентиновой долине множество артелей занимались множеством приблуд, кто во что горазд – здесь же все подчинялось одному человеку и одной цели.

   Только теперь я осознала наконец, чем были приблуды для Камичиро и насколько он опережал осколковских и серпентиновых: не то что на несколько шагов, а так, что едва-едва видать. И поняла, почему он хранил все это в такой строгой тайне: узнай его соперники, что им грозит, они тут же направили бы все силы на то, чтобы что-то испортить, что-то украсть – ну вот как мы, - лишь бы помешать императору осуществить задуманное. Пока же они считали его безобидным, смешным – как прежнего императора, который попустительствовал изготовлению дешевых поделок – он мог втайне от всех набирать достаточно сил для того, чтобы выступить в полную мощь, когда придет время. Я поняла и то, почему он считал изготовление приблуд таким важным. Продавать купцам путеводные клубки – это крошечки. С помощью того, что я здесь увидела, можно было держать в кулаке весь мир, и безо всякого шлема. Достаточно одних только