— Так что же тогда?

— В предписании сообщается, что я должен быть там вследующий вторник.

— Ну и что? У тебя другие планы? Возможно, еще непоздно переиграть.

— Не в этом дело. Я должен выехать послезавтра Я сказалмоему мальчику… — Ник замер, и Джек понял, в чем дело. У него тоже были жена итрое дочерей. Джек похлопал Ника по плечу и оставил его наедине с мыслями. Темже вечером Ник позвонил Джонни. Оказалось не просто сообщить сыну эту новость.Он уже знал, что уезжает поездом в четверг вечером, а до этого получит отпускна сутки. Этого времени, конечно, явно не хватало, чтобы попрощаться с сыном,но большего у них не было. Сначала Ник переговорил с Хиллари и объяснил ейситуацию, и раз в жизни та повела себя прилично и согласилась отпустить Джоннив среду вечером, чтобы он провел с отцом четверг до времени отправки. Потом онапозвала к телефону Джонни, сказав Нику, чтобы тот сам с ним поговорил.

— Привет, папа.

— Майор папа, с вашего позволения. — Ник старалсясохранить бодрость, но думал лишь о предстоящем расставании. Это было непростодля них обоих, и он боялся, как бы Джонни не почувствовал себя брошенным. Но сдругой стороны, Ник знал, что делает то, что ему велит долг. — Как поживаешь,тигренок?

— У меня все о'кей. — Но голос мальчика звучалгрустно Он еще не оправился от новости, которую Ник сообщил ему два дня назад,а теперь ему предстояло узнать еще более грустные известия.

— Как насчет того, чтобы побыть со мной завтра?

— А можно? — обрадовался Джонни — Ты думаешь, мамаразрешит?

— Я уже спросил у нее, и она согласилась.

— Ура! Как здорово!

— Я заеду за тобой в пять часов. Вечером ты будешь уменя и давай думать, где хочешь пообедать.

— Ты хочешь сказать, что уже получил увольнительную?

— Конечно. Я ведь важное лицо. Джонни рассмеялся.

— Наверное, морским пехотинцем быть очень здорово.

Ник застонал.

— Я бы этого не оказал. — Прошло уже восемнадцатьлет, но он до сих пор помнил учебный лагерь для новобранцев. — Как бы тамни было, завтра увидимся. В пять часов. — Он повесил трубку и не спешаотошел от телефона. Им предстояло тяжелое прощание, но оно было не тяжелеетого, что пришлось им пережить всего несколько недель тому назад. Ник вспомнило суде и усилием воли отогнал от себя эти мысли. Его до сих пор била дрожь привоспоминании о том вечере, когда Хиллари приехала забирать Джонни. Нынешнеепрощание обещало быть не проще, и Ник не ошибся.

Он сообщил Джонни новость за обедом на следующий вечер, имальчик замер, не отводя от него глаз. Это не вызвало у него ни слез, нивозражений, он просто молчал и смотрел на Ника с таким видом, что у тогоразрывалось сердце.

— Ну же, тигренок. Все не так плохо.

— Ты обещал, что больше никогда не оставишь меня. Тыобещал, папа. — Он не жаловался, а просто тихо и спокойно констатировалфакт.

— Но, Джонни, началась война.

— Мама говорит, что ты не обязан уходить в армию.

Ник тяжело вздохнул.

— Она права. Если бы я захотел, я мог бы спрятаться засвоим письменным столом, но это было бы неправильно. Неужели ты гордился бымной, если бы я так поступил? Через несколько месяцев отцы всех твоих друзейпойдут на войну. И что бы ты тогда думал?

— Я бы радовался, что ты здесь, со мной. — Покрайней мере Джонни не кривил душой. Но Ник только покачал головой.

— В конце концов тебе стало бы за меня стыдно. Неужелиты действительно хочешь, чтобы я остался?

— Не знаю. — Джонни долго сидел, опустив глаза втарелку. — Я просто хочу, чтобы ты не уезжал. — Наконец он взглянулна Ника.

— И я бы очень хотел, чтобы японцы не ударили поПёрл-Харбору, Джон. Но они напали на нас. И теперь наша очередь ответить. ВЕвропе война идет уже очень давно.

— Но ты говорил, что мы никогда не вступим в войну.

— Я оказался не прав, сын. Я чертовски ошибался. Атеперь я должен выполнить свой долг. Я буду безумно скучать по тебе каждый деньи каждую ночь, но мы оба должны понимать, что я поступаю правильно.

Слезы медленно выступили на глазах Джона. Нику не удалосьубедить его.

— А что, если ты не вернешься? — хриплым голосомспросил мальчик.

— Я вернусь. — Ник хотел было добавить «клянусьтебе», как и раньше, но за последнее время ему не очень удавалось выполнятьсвои клятвы. — Просто верь в это, сын. Верь, что я вернусь, — и явернусь.

Рассказывая Джону о Сан-Франциско, Ник заплатил по счету, иони отправились домой. Ник странно чувствовал себя в военной форме, но запоследние несколько дней униформа стала мелькать повсюду. Они вышли изресторана обнявшись, и Ник задумался, станет ли сын когда-нибудь гордитьсяотцом или ему будет все равно и он не сохранит в памяти ничего, кроме чувствагоречи — сначала его обманула мать, не проявлявшая о нем заботу, потом ничегоне соображающий судья и, наконец, отец, сбежавший поиграть в солдатики. Стяжелым сердцем Ник уложил Джона в постель, но на следующий день стало ещехуже. Они долго гуляли в парке, наблюдая за пируэтами конькобежцев на катке, номысли их были далеко, и, казалось, время бежит слишком быстро. В четыре часаНик вернулся с Джоном к Хиллари, и та, открыв дверь, внимательно посмотрела насына. Вид у него был такой, словно кто-то умер, и она не стала уходить, покаНик прощался с ним.

— Береги себя, сын. При любой возможности я будузвонить тебе из Сан-Франциско. — Ник опустился на колени рядом с плачущиммальчиком. — Береги себя, слышишь? Я вернусь. Знай это, я вернусь.

Но Джонни в ответ лишь обхватил отца за шею.

— Не уезжай… не уезжай… тебя убьют.

— Не убьют. — Ник тоже с трудом сдерживал слезы, иХиллари отвернулась. Впервые в жизни их боль затронула и ее душу. Ник еще разкрепко обнял мальчика и поднялся. — А теперь ступай, сын.

Но Джон остался стоять, глядя вслед Нику — тот, выйдя наулицу, еще раз повернулся и помахал рукой, а потом побежал ловить такси —высокий светловолосый военный с темно-зелеными глазами, омытыми слезой.

Ник собрал свои вещи и попрощался с горничной. Та тожевсплакнула, и он обнял ее перед уходом, потом пожал руку Майку внизу у входнойдвери и отправился на вокзал. Заняв свое место в окружении других военных, Никвспомнил о последнем поезде, который ему довелось провожать, — поездувозил Лиану в Вашингтон, а он стоял на платформе и смотрел вслед уходящемусоставу. Как изменились с тех пор их жизни, по крайней мере, его жизнь. Оннадеялся, что с ней ничего не случилось и что Арман все еще жив. Теперь он насобственном опыте знал, какое душераздирающее расставание им пришлось пережитьв Тулоне. Пока поезд бежал на запад, Ник думал лишь о сыне, как тот смотрел нанего и плакал. Во время одной из остановок Ник попытался позвонить ему, ноДжона не было дома, и Нику пришлось поспешно возвращаться в вагон. Он пыталсядозвониться до него и из Сан-Франциско, но все время оказывался у телефона внеподходящее время. Его завалили приказами, распоряжениями и назначениями —надо было привыкать к новому военному режиму. Так что когда наконец Никдобрался до своей комнаты, он почувствовал себя так, словно у него горасвалилась с плеч. Военно-морские силы заняли несколько небольших гостиниц наРыночной улице, так как больше расселять новобранцев было негде. И когда Ник вовторник вечером закрыл за собой дверь номера, ему уже не верилось, что прошлавсего лишь неделя с тех пор, как он надел форму. Казалось, что он в армии ужемногие годы и служба ему смертельно надоела. Но шла война, и Ник надеялся, чтов ближайшее время он поднимется на борт корабля В этом городе его ничто неждало. Повсюду кишмя кишели военные. И единственное, на что он сейчаснадеялся, — это несколько часов спокойного сна. Он лег в темноте на узкуюпостель и только-только начал погружаться в сон, как в дверь постучали. Никвскочил с кровати, ушиб большой палец ноги и выругался. Когда он распахнулдверь, на пороге стоял нервного вида ординарец с папкой в руках.