— Майор Бернхам?

— Да.

— Прошу прощения, что побеспокоил вас, но мне приказановсех поставить в известность.. — Ник, по меньшей мере, ожидал сообщения онападении неприятеля и весь напрягся, вслушиваясь в слова ординарца. —Сегодня вечером Красный Крест устраивает вечер. Для старшего офицерскогосостава, недавно прибывшего сюда. В связи с Рождеством и вообще.

Ник прислонился к дверному косяку и застонал.

— И ради этого вы меня разбудили? Я проделал три тысячимиль, за пять дней ни разу не выспался как следует, вы приходите ко мне, чтобыпригласить на чай, который устраивает Красный Крест? — Он пытался придатьсвоему голосу оттенок возмущения, но сквозь него пробивался смех. — ОГосподи…

— Прошу прощения, сэр… но командование решило.

— Командование тоже идет на чай в Красный Крест?

— Они устраивают не чай, а коктейли.

— Как мило. — Абсурдность происходящегопереполнила чашу терпения Ника, и, осев на пол, он залился смехом, пока слезыне выступили у него на глазах. — Что за коктейли? Кокаин с джином?

— Нет, сэр.. то есть не знаю, сэр. Просто они хотятоказать гостеприимство нам — морским пехотинцам, я имею в виду, и командованиераспорядилось, чтобы все пришли… проявить признательность за…

— За что?

— Не знаю, сэр.

— Ладно. Тогда заберите мою форму и можете идти вместоменя.

— Я попаду на гауптвахту за попытку прикинутьсяофицером. — В течение всего этого разговора ординарец продолжал стоять постойке «смирно».

— Так это приказ или приглашение?

— Думаю, и то и другое. Приглашение от Красного Крестаи…

— И приказ командования, — договорил за негоНик. — О Господи! И когда это должно состояться?

— В восемнадцать ноль-ноль, сэр. Ник посмотрел на часы— они показывали почти шесть.

— Черт. Ну что ж, прощай сон. И благодарю вас. —Он уже начал закрывать дверь и снова распахнул ее. — А где это всепроисходит?

— Внизу указано на доске объявлений.

— Сэр, — добавил Ник, и ему стало смешно — ксчастью, чувство юмора еще не покинуло его. Ординарец залился краской.

— Простите, сэр.

— Откуда вы?

— Из Нового Орлеана.

— Вам нравится здесь?

— Не знаю, сэр. Я еще не выходил в город.

— Давно вы здесь?

— Две недели. До этого я был в лагере для новобранцевна Миссисипи.

— Наверное, там было весело. — И они обменялисьпонимающими улыбками товарищей по оружию. — Ну, поскольку вы не хотитепоходить сегодня в моей форме, придется мне самому одеваться. Нику повезло — вего номере оказался душ. Он привел себя в порядок, надел форму и через двадцатьминут уже стоял внизу у доски объявлений. Адрес был отчетливо указан. Доммиссис Фордхам Маккензи на улице Джексон. У Ника не было ни малейшегопредставления, как туда добраться. Он не был в Сан-Франциско много лет и потомурешил воспользоваться такси. Еще трое офицеров получили такое же «приглашение»,как и Ник, и вчетвером они забрались в машину, которая вскоре подвезла их кимпозантному дому с железными воротами, окруженными ухоженным садом. Один изофицеров даже тихо присвистнул от изумления, пока Ник расплачивался с шофером,потом они прошли в ворота и нажали кнопку звонка. Дверь открыл дворецкий, и,пока он вел их по анфиладе комнат, Ник гадал, как часто миссис Маккензиустраивает такие вечера. Война наводнила город множеством мужчин. И с еестороны было очень любезно предоставить свой дом военным. До Рождестваоставалось всего два дня.

Ник перед отъездом подарил Джонни подарки, но, безусловно,их обоих ждало очень унылое Рождество. Однако все изменилось. И сейчас он был втрех тысячах миль от дома, на Западном побережье, в гостиной, заполненноймундирами и дамами в вечерних платьях, а вокруг сновали официанты, разносяподносы с шампанским. Ник посмотрел на Золотые Ворота, и ему показалось, что онвидит какой-то странный сон, а когда взгляд его скользнул обратно, он заметилее — в темно-бордовом платье она стояла в углу с бокалом в руке и беседовала скакой-то женщиной. Уловив его взгляд, она повернула голову, и они встретилисьглазами — время остановилось для него, и все закружилось в голове у нее. Онмедленно двинулся к ней, и она услышала голос, который снился ей полтора года.Он произнес единственное слово, показавшееся ей нежным прикосновением, и толпа,окружавшая их, исчезла. «Лиан» Она подняла на него глаза, полные изумления инедоверия, а его губы медленно растянулись в улыбке.

— Неужели это ты? — Ник заглянул Лиане в глаза,внимательно следя за выражением ее лица.

Женщина в красном, которая только что беседовала с ней,незаметно исчезла.

— Я и сама не знаю.

— Или это сон? — Она только улыбнулась вответ. — Скажи мне, я сплю?

— Возможно, майор. Как вы жили все это время? —Она тепло улыбнулась, но в словах не было призыва. — Столько времени прошло…

— Что ты тут делаешь? — Ник не мог отвести глаз отее лица.

— Я здесь живу. Мы переехали сюда еще в прошлом году.

Ник пытался прочесть в ее глазах все, что так страстностремился узнать, но в них ничего не отражалось. Ее большие глаза были красивыпо-прежнему, но теперь ее душа как будто была скрыта от него. Было видно, чтоЛиана многое пережила — и боль, и потери. Ник сразу же подумал об Армане, но ееобручальное кольцо оказалось на месте.

— А я думал, вы в Вашингтоне.

— Я там не прижилась.

Их глаза встретились, но больше она ничего не сказала, азатем он снова увидел прежнюю, знакомую улыбку, о которой мечтал уже два года.Ту самую улыбку, с которой она лежала в его объятиях.

— Я рада снова видеть тебя.

— Правда? — Ему не очень верилось. Лиана и сама казаласьнеуверенной, даже испуганной.

— Ну, конечно. Когда ты приехал?

— Сегодня. А ты-то что здесь делаешь, чертвозьми? — Вечеринка с коктейлями для офицеров казалась для неенеподходящим местом. Это был не ее стиль. И раз она продолжает носить обручальноекольцо, значит, вовсе не стремится тут кого-нибудь подцепить. И все-таки этобыла уже не та молодая женщина, с которой он простился на Центральном вокзалеполтора года назад, да и все изменилось. Возможно, одиночество совсем доконалоее.

— Я работаю в Красном Кресте. Сюда мы пришли поприказу.

Он наклонился и шепнул ей на ухо.

— Я тоже.

Она рассмеялась, и на ее лице промелькнуло выражениенежности. И она задала вопрос, который сначала не хотела задавать.