Если мы улетим на подзарядку, то подвергнем смертельному риску всех, особенно пилотов-наложниц, несущих на себе несоразмерное бремя ци. Особенно учитывая, что хризалиды начали бой, уже значительно израсходовав запас ци при переходе через Чжоу.

В нашем соединенном разуме формируется главная идея: самым страшным врагом всегда, всегда должны оставаться инопланетяне, захватившие наш мир. Не собратья-люди. Ничто не будет иметь значение, если погибнет все человечество.

У нас нет времени собраться с силами и нанести удар издалека, поэтому мы метеором падаем вниз, прямиком на Императора-Металл. От неожиданности он оседает на живот, опять сотрясая долину.

– Скажите остальным, чтобы доставили нас потом к вулкану! – ревем мы стратегам, а затем прижимаем ладонь к тому месту, где ощущается пульсация ядра Императора. Направляем туда разряд ци. Энергия выплескивается фонтаном, отражаясь от хундуна, словно струя воды, ударившая в ложку. Нас подбрасывает вверх, но мы, яростно хлопая крыльями, продолжаем извергать поток ци.

«Умрите! Умрите! Умрите!» – верещит голос у нас в голове.

В нас втыкаются тысячи клинков, выскочивших из тела Императора. Но мы к этому готовы. Ввязываешься в рукопашную с хундуном-Металл – жди порезов.

Мы излучаем ци всей поверхностью корпуса, как умирающая звезда. Наш дух-металл накаляется, каждая его частичка гладка и подвижна под приливом ци и сохраняет сцепку даже при разрезании. Боевой клич вырывается из нашей глотки. Иней и туман вокруг превращаются в пар, открывая взору поваленные стволы. Деревья воспламеняются под действием излучаемого нами невероятного жара. Мы затягиваем наружные отверстия нашей кабины, и она превращается в прочную металлическую сферу, призванную защитить наши человеческие тела.

Император корчится в нашем ослепительном пламени. Его ноги отталкиваются от склонов долины, он выскальзывает из нашей хватки…

…и тут на периферии зрения вырастает черная фигура.

Мы в панике, думая, что это Император-Вода, но это Черная Черепаха в ее Геройском Облике – массивный воин в гладком черном шлеме и облегающей мышцы броне. Щиты в виде черепашьего панциря, закрепленные на его предплечьях, окружены желтой каймой – сиянием Земли. Черепаха подкрадывается к Императору по горящему горному склону и зажимает своими ручищами две из его шести ног, пригвождая хундуна к месту.

Получив помощь, мы напрягаем все силы, подходя к тому пределу, за которым следует автоматическое отключение. Испепеляем отключающий механизм и продолжаем проводить ци.

«Во имя отмщения».

«За свободу».

«За человечество».

Ядро Императора взрывается. Метель белых искр вылетает из него, отбрасывая нас назад. Падая, мы возвращаемся в Исходный Облик.

Черепаха подхватывает нас, дает опору. Мы крепко держимся за нее. Надо попросить, чтобы товарищи доставили нас к вулкану.

Открываем клюв, но через отверстие к нам проникает лютый холод. Дух-металл Черепахи облепляет нас, словно жидкая грязь.

– Эй… – начинаем мы.

Но закончить фразу не успеваем.

По-змеиному сдавив нас, Черепаха одним яростным движением отрывает одно из наших крыльев.

Наши умы разъединяются. В инь-ян-реальности мы вопим, шатаемся, цепляемся за плечи друг друга.

Все мои инстинкты требуют прервать связь с хризалидой, освободиться от этой сжигающей душу боли, но я не могу. Тогда конец нам обоим. Несмотря на ужасающий шок и исступление, я все еще чувствую холодную скользкую хватку Черной Черепахи – та подбирается к голове Птицы.

Если мы перестанем бороться, она сразу же раздавит нашу кабину.

Мы мотаем длинной шеей Птицы, размахиваем ее оставшимся крылом, бьем когтями – словом, делаем все, чтобы стряхнуть Черепаху. А та вцепилась в нас намертво, источает леденящий холод, замедляя наши и без того истощенные потоки ци и ослабляя дух-металл. Хризалиды-Огонь – изначально самые хрупкие. При каждом нашем движении корпус Птицы опасно трещит и скрежещет, будто ржавая балка, испытываемая на разрыв.

– Сюин, останови его! – молю я через Птицу. Ведь наверняка это дело рук Чжу Юаньчжана. Но страшная, мучительная боль топит мой разум в ослепительных искрах. Не имею понятия, получилось ли у меня издать хотя бы один звук.

– Эй! – ревет Белый Тигр, я вижу его меркнущим зрением Птицы. Размахивая гэ, он мчится к нам через раскаленную долину. Его глянцево-белый Геройский Облик искажен волнами жара и дыма.

Я вскрикиваю от облегчения, тянусь к нему…

Черное щупальце Императора-Вода захлестывает ноги Тигра. Тот с грохотом обрушивается на землю, по пылающему лесу проходит ударная волна. Щупальце тащит его обратно в хаос битвы, Тигр сопротивляется, процарапывая когтями поваленные деревья.

Моя возродившаяся было надежда обращается в прах.

Происходит одновременно слишком много всего.

Никто не успеет спасти нас вовремя.

Шиминь, скрючившийся в реальности инь-ян, обнимает меня и прижимает к себе.

– Мэй-Нян, – шепчет он мне в ухо надломленным голосом, – подхвати Ичжи!

– Что…

Он забирает себе контроль над Птицей.

Мои эмоции разлетаются на десять тысяч кусочков. Круговорот красок. Какофония звуков. Свист ветра.

Мои беспорядочно размахивающие руки – вот что я вижу, когда возвращается зрение. Человеческие руки.

Шиминь катапультировал меня из кабины.

Искаженный крик и хлопанье ткани прорываются сквозь туман оцепенения, окутавший мой ум. Бледным размытым пятном рядом со мной падает Ичжи.

Мои собственные вопли сливаются в сплошной вой. Бью крыльями, противясь засасывающему воздуху и тяготению, разворачиваюсь к Ичжи, протягиваю руку наперекор ветру. Мои пальцы сначала задевают его вздымающийся рукав, потом хватают Ичжи за локоть. Дергаю его к себе. Мы сталкиваемся и летим вниз, в дым и огонь. Падаем, вращаясь друг вокруг друга, в моих хрипящих легких уже не остается воздуха, но я упорно взмахиваю и взмахиваю крыльями, стараясь взять падение под контроль.

И наконец нам кое-как удается замедлить снижение. С помощью крыльев разворачиваюсь и направляюсь вверх. Море огня ревет под нами, словно топка; вся долина затянута дымом. Пот течет с меня ручьями. Дым жжет глаза, выедает легкие. Ичжи в моих руках содрогается от яростного кашля. Я теснее прижимаю его к себе и продолжаю бить крыльями, стараясь вырваться из смога.

Где Шиминь? Он ведь тоже катапультировался, верно? Конечно, а как же иначе?!

С чего бы ему там оставаться?!

Ищу его взглядом, но мне приходится прикладывать усилие, чтобы не закрывать глаза, не успевшие приспособиться к резкому и быстрому изменению масштаба. Горящие деревья, несколько секунд назад казавшиеся тонкими и слабыми, как соломинки, теперь выше меня в несколько раз. За ними бушует и воет пожар; вспышки желтого и бурление оранжевого превращают темные силуэты стволов в чудищ, выросших до огромных размеров, чтобы наказать меня за свою плачевную судьбу. Температура воздушных потоков все время меняется: на нас то пышет жаром, то веет морозом.