Все благодаря Черной Черепахе.

Когда я поднимаю голову и впервые внимательно вглядываюсь в нее, меня парализует страх. В своем Геройском Облике Черепаха огромна, движется точно ожившая гора, застилая половину неба. Солнечные лучи подсвечивают ее сзади, образуя вокруг сияющий контур. Красная Птица бьется в ее колоссальных руках.

Но что потрясает меня до глубины души, так это глаза Черепахи. Один светится желтым – это ци-Земля Чжу Юаньчжана, а другой чёрен – это ци-Вода Сюин.

Она полностью в курсе происходящего и прекрасно сознает, что делает.

Я забываю шевелить крыльями, и мы с Ичжи сваливаемся в штопор. Ужас вырывается криком из наших глоток.

Эта ошибка спасает нам жизнь: свободная рука Черепахи проносится по тому месту, где мы только что были, промахнувшись на волосок. Холодный поток отбрасывает нас на склон горы, изгибая поднимающийся стеной дым наподобие прибойной волны. Я едва успеваю прийти в себя, чтобы уклониться от огненной бури.

Но, может быть, лучше сгореть? Мои глаза жжет не только огонь, но и слезы. Мир сошел с ума. Почему Сюин тоже пытается убить нас? Что мы сделали ей плохого?

Я улетаю прочь от Черепахи, вкладывая все свои силы во взмахи крыльев, но ци у меня осталось так мало, что, кажется, даже сердце бьется через раз.

Черепаха снова заносит руку. Ощущаю напор воздуха перед ударом. Хлопаю крыльями с таким остервенением, что зрение застилают пятна, а из носу хлещет кровь. И все равно, чтобы я ни делала, этого недостаточно. Мы не сможем уклониться от удара. Мы просто слишком маленькие. Черепаха сейчас расплющит нас о горный склон…

Низкий рык разносится по всей долине. Оглядываюсь через плечо. Скрипя, будто ржавая машина, Красная Птица бьет оставшимся крылом и погружает когти в Черепаху, раздирая ее, оттаскивая назад. Один глаз Птицы снова пылает ярко-красным.

Я открываю рот от изумления. Шиминь по-прежнему в кабине!

Он управляет Птицей в одиночку.

Но это же невозможно! Нельзя управлять хризалидой в одиночку! Даже полный комплект дух-доспехов считается чрезмерной нагрузкой, с которой справится не всякий разум.

– Ох! – стонет Ичжи, глядя на свой браслет.

На нем светится профиль Шиминя: строгое фото сопровождается прямой трансляцией биометрических данных, которые в данный момент считывает браслет самого Шиминя. Мигающие красные цифры – биение его сердца – прыгают в моих помутневших глазах.

380.

Тошнотворный страх охватывает меня.

– Мы должны ему помочь! – кричит Ичжи.

Как? Как?

Это слишком много! Слишком высокая частота ударов. Человек этого выдержать не может.

Шиминь умрет. Он умрет, и я сломаюсь, сломаюсь навсегда, и…

Нет! Нет, нет, нет, нет, нет!

Я начинаю собирать ци в своей ладони, но это такая жалкая мелочь, что мне не хватает духу выстрелить ею.

Вместо этого я, скрипя зубами, сжигаю свое ци на обратный полет, вниз по долине к полю битвы. Бесполезные слезы катятся из моих глаз, в то время как позади скрежещет и лязгает металл Птицы и Черепахи. В груди у меня все сжимается, готовое взорваться. Пытаюсь представить себе, каково это – управлять хризалидой в том состоянии, в котором сейчас Шиминь. Да что вообще он сейчас сжигает? Свое изначальное ци? Если это ци истощится, его не восполнить. А у Шиминя его вообще только половина, поскольку у него забрали в тюрьме одну почку.

Ужас нарастает во мне. Я словно заглядываю в пропасть.

«Держись!» – умоляю я все силы судьбы, которые только существуют на свете.

Мы достигаем главного поля битвы. Там бушует лесной пожар, и там бушует стадо знатных хундунов. Куда бы я ни взглянула, повсюду сталкиваются, сотрясая дымный воздух, исполинские фигуры. Мы с Ичжи – не что иное, как крошечная частичка, проносящаяся сквозь объятый пламенем пандемониум.

Я различаю Белого Тигра – тот полосует своим гэ черное щупальце-Воду, обвившееся вокруг его ног.

– На помощь! – Я бросаюсь к Тигру и стучу кулаком по его голове. Ичжи крепче прижимается к моим плечам. – Помогите нам! Пожалуйста!

Тигр оглядывается. Я отлетаю назад, чтобы попасть в поле его зрения. Теперь он видит нас и сражающихся позади в отдалении Птицу и Черепаху.

– Что за… почему ты… – произносит Тигр голосами Цьело и Яна, один глаз черный, другой зеленый.

– Шиминь управляет ею в одиночку! – всхлипываю я.

– Что-о?! Это невоз…

– Я знаю, что невозможно! Но он это делает, и вы должны ему помочь!

– Но мы… Ладно, давайте внутрь!

Рваная дыра разверзается подо мной и Ичжи. Мы влетаем в кабину.

Как только мы приземляемся на твердую поверхность, из нее вырастают дух-металлические поручни. Мы хватаемся за них. Моим глазам требуется несколько секунд, чтобы адаптироваться к полутьме.

Тела Цьело и Ян Цзяня лежат в пилотских креслах, лица и доспехи освещены соответственно ци-Деревом и ци-Водой. Руки Цзяня не лежат, как это принято, на подлокотниках кресла, накрывая руки Цьело. Нет, он обнимает ее, а она прижимает его ладони к своей груди – с невероятной нежностью и в резком контрасте с той свирепостью, с какой они кричат через пасть Тигра, требуя у стратегов ответов.

– Белый Тигр, сосредоточьтесь на битве! – говорит Главный стратег Чжугэ со вселяющим тревогу спокойствием – намного спокойнее, чем минуту назад, когда он призывал нас на бой.

– Да вы издеваетесь? Хотите, чтобы мы не обращали внимания на Черную Черепаху, убивающую Красную Птицу?!

– Делайте, что вам говорят, – в бой! – вмешивается Сыма И. – Все остальное вас не касается!

Кровь отливает у меня от лица.

«Я не собираюсь ставить на вас крест!» – сказал как-то Сыма И.

«Пока не закончится срок годности», – забыл он уточнить.

Стратеги изначально не планировали вернуть нас из Чжоу живыми.

– Да пошли вы! – грохочет в кабине крик Белого Тигра.

Все содрогается. Мы с Ичжи крепче впиваемся в поручни, созданные для нас металлом кабины.

Тигр просит других хризалид прикрыть его, а затем наконец бросается через долину. С замирающим сердцем я проверяю показания браслета Ичжи.

И вижу, что началось страшное. Сердцебиение Шиминя резко замедляется.

372.

268.

Я кричу, но не могу остановить отсчет.

92.

43.

0.

0.

Цифра злобно пялится на меня, холодная и безжалостная.

0.

0.

0.